В свое время выход романа Булгакова “Мастер и Маргарита” сыграл важную роль в жизни интеллигенции, обратив многих к Церкви.

Сегодня экранизация этого романа, которую осуществил Владимир Бортко, уже стала фактом культурной жизни, и запрещать ее — дело бессмысленное. Известно, что режиссер еще в процессе работы над сериалом заявлял, что пытается уйти от всего, что может быть воспринято как оскорбление религиозных чувств верующих.

Сразу следует сказать, что так называемые “пилатовы главы” “Мастера и Маргариты” — кощунственны. Обсуждать это даже неинтересно. Достаточно вспомнить, что Иешуа умирает с именем Понтия Пилата на устах, в то время как Иисус — с именем Отца.

Вопрос в другом: так был ли сам Булгаков богоборцем, кощунствующим атеистом?

Булгаков и вера

Обратимся к булгаковскому дневнику: “19 октября 1922. Итак, будем надеяться на Бога и жить. Это единственный и лучший способ... 26 октября 1923. Нездоровье мое затяжное. Оно может помешать мне работать. Вот почему я боюсь его, вот почему я надеюсь на Бога...

27 октября 1923. Помоги мне, Господи”. “Помоги, Господи, кончить роман”, — такая запись была сделана Булгаковым на одном из черновых набросков к главам романа в 1931 г.

У Булгакова было церковное детство. Оба его деда были священниками, а отец, Афанасий Иванович Булгаков, — профессором Киевской Духовной Академии, оставившим ряд монографий по сравнительному богословию. Крестный отец Михаила — профессор Киевской Духовной Академии Н. Петров, — несмотря на большую разницу в возрасте, был позже другом своего крестника. Знаменитый богослов протоиерей Сергий Булгаков также находился с ним в родстве. Венчал Михаила Афанасьевича протоиерей Александр Глаголев, будущий новомученик.

 И все же уже через три года после смерти отца (т. е. в 1910 г.) сестра писателя Надежда записывает в своем дневнике: “Миша не говел в этом году. Окончательно, по-видимому, решил для себя вопрос о религии — неверие”.

Но до открытого разрыва, до хулы на Бога и Церковь Булгаков никогда не доходил. Ему пробовали заказывать антирелигиозные пьесы — и он отказывался (и это в 1937 году!).

Роман в романе

Структура “Мастера и Маргариты” — роман в романе. Здесь-то и таится главный вопрос: а кто из персонажей большого, московского, романа является автором романа о Пилате?

Самый легкий ответ — Мастер. Но обратимся к истории романа. В первом же его варианте уже действуют Воланд, Иван Бездомный и Берлиоз. Имена этих персонажей менялись, но их роль в романе оставалась неизменной: Воланд рассказывает воинствующим атеистам “подлинную” историю о Иешуа и Понтии Пилате.

О несамостоятельности работы Мастера над своим романом говорит многое. Во-первых, у Мастера нет своего личного имени. Во-вторых, рассказ о Пилате начинается до появления Мастера на страницах московского романа и продолжается уже после того, как Мастер сжег свой роман. Кто же начинает повествование о Пилате и завершает его?  Воланд.

Мастер — “гадает”, Воланд — видит. Мастер отсылает Ивана за продолжением к Воланду. Воланду же ни к чему ссылка на Мастера. Да и сам Воланд поначалу намекает, что его интересует одна вполне конкретная рукопись, и именно этот интерес привел его в Москву: “Тут в государственной библиотеке обнаружены подлинные рукописи чернокнижника Герберта Аврилакского, десятого века, так вот требуется, чтобы я их разобрал. Я единственный в мире специалист”.

Объяснение весьма интересное. Герберт Аврилакский — это римский папа Сильвестр II (999–1003). Еще не будучи папой, он изучал у арабских ученых математику. Его подозревали в занятиях магией, но вряд ли эти обвинения были обоснованы — иначе он не был бы избран на папский престол. Тем не менее фигура Сильвестра стала одним из прототипов легенды о докторе Фаусте. Легенда гласила, что Герберт уговорил дочь мавританского учителя, у которого он учился, похитить магическую книгу ее отца. С помощью этой книги он вызвал диавола, а уж тот сделал его папой и всегда сопровождал его в образе черного лохматого пса.

“Пилатовы главы”

Как видим, Воланд прибыл в Москву для знакомства с рукописью одного из “фаустов”. В подвалах дома Пашкова Воланд замечен не был. А вот с рукописью нового Фауста — Мастера — он и в самом деле ознакомился.

Отношения Мастера с Воландом — это классические отношения человека-творца с демоном: человек свой талант отдает темному духу, а взамен получает от него определенные “дары” (информацию, видения, энергию и т. д.). При этом сам человек порой не понимает до конца, откуда именно пришло к нему вдохновение.

Вот что говорят святоотеческие тексты о людях, Ангелах и творчестве: “Не ангельское дело творить” (свт. Иоанн Златоуст); “будучи творениями, Ангелы не суть творцы” (прп. Иоанн Дамаскин). И, напротив, — “Бог соделал человека участником в творчестве” (прп. Ефрем Сирин).

Сатана — ангел (хотя и падший). Сам он творить не может, поэтому и нуждается в творческой силе людей, поэтому и нужен ему Фауст или Мастер. Воланд просто использует Мастера в качестве медиума. Но в итоге этот контакт выжигает талант Мастера, ведет к творческому бессилию.

Кстати, главы, где действует Иешуа, нельзя называть евангельскими. Их верное название — “пилатовы главы”. Сам Мастер говорит: “Я написал о Пилате роман” (гл. 13). На вопрос Воланда: “О чем роман?”— Мастер отвечает столь же однозначно: “Роман о Понтии Пилате” (гл. 24). Иешуа — не главный персонаж романа о Пилате. И роман — не столько “апология Иисуса” (как писали атеистические критики), сколько апология Пилата.

В этом романе оправдан Пилат. Оправдан Левий, срывающийся в бунт против Бога... Похоже, что оправдан даже Иуда, кровью своей искупивший свое предательство: его убийца “присел на корточки возле убитого и заглянул ему в лицо. В тени оно представилось смотрящему белым, как мел, и каким-то одухотворенно красивым”.

Антиевангелие

Понятно, почему сатана заинтересован в этом антиевангелии. Это не только попытка расправы над его врагом (Христом), но и косвенное возвеличивание сатаны. Нет, сам Воланд никак не упоминается в романе Мастера. Но через это умолчание и достигается нужный Воланду эффект: это все люди, я тут ни при чем, я просто очевидец, летал себе мимо, примус починял... Так вслед за Понтием Пилатом и Иудой следующим амнистированным распинателем становится сатана.

“Пилатовы главы” — это антиевангелие, “евангелие сатаны”. Оно не рядом, оно — вместо церковных книг. “Только, знаете ли, в евангелиях совершенно иначе изложена вся эта легенда, — все не сводя глаз, и все прищуриваясь, говорил Берлиоз. Инженер улыбнулся. — Обижать изволите, — отозвался он. — Смешно даже говорить о евангелиях, если я вам рассказал. Мне видней. — Так вы бы сами и написали евангелие, — посоветовал неприязненно Иванушка. Неизвестный рассмеялся весело и ответил: — Блестящая мысль! Она мне не приходила в голову. Евангелие от меня, хи-хи...” И это антиевангелие появляется в скверне: из-под задницы кота (“Кот моментально вскочил со стула, и все увидели, что он сидел на толстой пачке рукописей”). Рабочий стол — печка — коту под хвост — и снова печка. Таков путь рукописи Мастера.

Более того, именно в Воланде Булгаков видит главное действующее лицо всего романа. В обращении к “Правительству СССР” 28 марта 1930 г. он называет свой труд “роман о дьяволе”. Диавол изображен здесь столь реалистично, что известный литературовед и академик Д. Лихачев как-то заметил, что после “Мастера и Маргариты” по крайней мере в бытии диавола сомневаться нельзя.

Булгаков построил книгу так, что советский читатель в “пилатовых главах” узнавал азы атеистической пропаганды. Но автором этой узнаваемой картины оказывался... сатана. Это означает, что чистого атеизма нет. Атеизм — это просто хорошо замаскированный сатанизм.

Два вывода из “Мастера и Маргариты” довольно очевидны. Первый: за атеистической пропагандой реет тень люциферова крыла. Второй позволю себе выразить словами Виктора Цоя: “Если есть тьма — должен быть свет!”.

Р.S. Когда в начале 70-х годов прошлого века роман “Мастер и Маргарита” был опубликован, Высокопреосвященнейший Владыка Никодим прочитал эту книгу и на обложке написал: “Мастер и Маргарита, или Евангелие от диавола”.

Священник Андрей Драненко