“Я еду к людям, которые меня ждут” - эта фотография была сделана в вагоне поезда при въезде в Киевский вокзал, 20 июня 1992 года, через полчаса после того, как поезд был остановлен. Люди в штатском, “в целях безопасности и во избежание кровопролития”, предлагали новоизбранному Предстоятелю УПЦ пересесть в служебный транспорт и въехать в город инкогнито, тайно минуя железнодорожный вокзал, где собрались десятки тысяч православных для встречи своего иерарха. Митрополит отказался, ответив: “Я еду к людям, которые меня ждут”.

Перед отъездом из Ростова-на-Дону (где Митрополит почти 10 лет возглавлял древнейшую кафедру Православной Церкви и одновременно исполнял обязанности патриаршего экзарха Западной Европы) он получил около сотни телеграмм со странными угрожающими предупреждениями не возвращаться в Украину, которую покинул молодым иерархом для нового назначения, исполняя тогда обязанности епископа Черниговского и Нежинского. Все телеграммы были одинакового содержания и отправлялись из одних и тех же киевских почтовых отделений.

Митрополиту также было известно, что накануне (в ночь с 18 на 19 июня 1992 г.) молодчики УНСО совершили налет на дом наместника Киево-Печерской Лавры, где Владыка должен был поселиться. В качестве заложников они захватили наместника Лавры архимандрита Питирима и епископа Донецкого Иннокентия, ночевавшего в доме. (Автор этих строк был очевидцем того, как в 2 часа ночи бойцы киевского “Беркута”, обезвредившие группу из 20-ти человек, выложили на булыжную мостовую их “снаряжение”: прутья арматуры, цепи, складные ножи, пистолет и ручную гранату. Кто руководил этой “операцией” по захвату Лавры, и зачем против мирных монахов вооружались боевики-националисты, теперь можно только догадываться).

Ни телеграммы, ни ночная акция не повлияли на решение Владыки отказаться от предложения тайно въехать в город. И эта решимость вознаграждена: он видит на перроне множество ликующих людей — мирян, духовенство, монашествующих — с иконами, цветами, хоругвями. Словно житейское море раскинулось перед ним. Море, над которым плывет песнопение ко Пресвятой Богородице: “Радуйся, Радосте наша, покрый нас от всякого зла честным Твоим омофором…”

Его лицо было спокойно. Он понимал: у каждого своя Голгофа. И если придется взойти на нее сейчас — он готов. Потому что уже много лет назад дал монашеский обет отказаться от своего “я” и уподобится Христу в жертвенности ради людей, для которых он — пастырь.

 

“Вернулся домой в Украину, Чтобы служить Богу и людям”

Священнический жребий Митрополит выбрал для себя еще в детстве, в родном селе Марковцы Хмельницкой области, где в послевоенное время прислуживал в сельском храме. Оттуда, после 10 классов, уехал учиться в Одесскую Семинарию. Собственно, выбор быть священником в то время обрекал человека на особое отношение к нему со стороны государства, в котором атеизм и борьба с “опиумом для народа” были нормой. И эту печать “отверженности” он ощущал на себе и в Ленинградской Духовной Академии, которую закончил со степенью кандидата богословия, и во время учебы в аспирантуре Московской Духовной Академии, по окончании которой был назначен ректором Одесской Семинарии.

В 1966 году архимандрит Владимир назначен заместителем начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. В том же году он становится епископом. Блестящие данные 31-летнего епископа определяют его дальнейшую судьбу: он представляет Русскую Православную Церковь при Всемирном Совете Церквей в Женеве. Там же знакомится с крупнейшими христианскими богословами, окормляет паству из числа послереволюционной русской эмиграции, проводя незабываемые встречи в Париже, Брюсселе, Лондоне.

Вскоре последовало возвращение на Родину — в Украину, в Киев, ведь древняя украинская столица, где он купил небольшой дом на окраине, с 1968 года была местом его постоянной прописки.

Далее последовали назначения на Черниговскую и Сумскую кафедры, почти 10 лет ректорства в Московской Духовной Академии, защита магистерской диссертации.

Только за годы ректорства архиепископ Владимир рукополагает для Украины более 500 священников и диаконов. В 1982 году его назначают на Ростовскую кафедру с возведением в сан митрополита. С 1984-го он — патриарший экзарх Западной Европы.

Но все эти годы сохраняется постоянная связь с Киевом, где осталось множество его духовных воспитанников. В 1990 году, после смерти Патриарха Московского и всея Руси Пимена, Митрополит Владимир небольшим количеством голосов уступил патриарший престол в Москве новоизбранному Патриарху Алексию ІІ, и “выбил” из жеребьевки второго тура голосования митрополита Филарета (Денисенко). Фиаско Филарета тогда сыграло роковую роль в выборе его дальнейшей “карьеры”.

Когда же в момент украинского раскола стал вопрос об избрании нового Митрополита Киевского и всея Украины, выбор  мирян и духовенства однозначно пал на Митрополита Владимира. Это никак не вписывалось в политические сценарии того времени. Государство по имперской инерции попыталось повлиять на Церковь привычным методом — давлением. Но время уже было другое. Требования власть имущих поставили Церковь перед альтернативой: либо служить кесарю, либо — Богу. И выбор этот мог обернуться Голгофой.

Митрополит знал об этом, подъезжая к Киеву 20 июня 1992 года…

Знал также, что в Верховной Раде нашлись инициаторы, чтобы объявить Харьковский архиерейский собор УПЦ, состоявшийся месяцем раньше (27 мая 1992 г.) и избравший его на Киевскую кафедру, незаконным. Знал, что группа нардепов, вопреки всякой логике и здравому смыслу, взялась сколачивать так называемую “независимую государственную церковь”, совершенно забывая и не желая понимать, что Церковь не только отделена от государства, но и живет по своим духовным законам, которым чужды партийная вражда и политический ажиотаж.

Известно было новому Предстоятелю УПЦ и о том, что Украина на грани повторения “сербского варианта”. Тогда в пепле религиозных пожарищ уже лежала православная земля маленькой прекрасной Сербии, а по всей Западной Украине, при полном попустительстве местных органов власти, творилось нечто ужасное: раскольниками захватывались православные храмы, люди, исповедующие православие, приравнивались к врагам народа, семьи духовенства лишались крова, их дети были обречены на роль изгоев.

И неслучайно, наверное, в то июньское утро первыми словами Митрополита Владимира на Киевском перроне были: “Я вернулся домой в Украину, чтобы служить Богу и людям”.

 

“Для всех дел в мире есть надлежащее время”

Митрополит въезжал в Украину при полном молчании СМИ. Народ новой независимой державы в своем большинстве был озабочен тогда повальной безработицей и  пребывал в поисках хлеба насущного. Ему было невдомек, “что это за митрополит” и “что в этой Церкви творится”, не ведая, что этого человека знает Женева и Париж, Нью-Йорк и Сан-Франциско, что мировое христианское сообщество оценило его, как выдающегося богослова, публициста, дипломата и блистательного проповедника. Невдомек было и то, что он является академиком и почетным доктором престижных международных институтов, награжден высшими наградами практически всех Поместных Церквей мира, дружен с королевскими семьями Европы, и еще целый ряд неведомых “что”.

Ранее советская пресса упорно обходила вниманием наше духовенство, и по большому счету, населению “самой свободной страны” не был известен тот факт, что 70 с лишним лет, в условиях жесточайших репрессий, Православная Церковь сохраняла великую богословскую мысль и культуру от первых веков христианства Ближнего Востока, древнего Рима, Византии, а также тысячелетний церковный опыт Киевской Руси. Носителями же этого духовного наследия являлось, прежде всего, старшее духовенство — епископы, архиепископы и митрополиты — наследники апостольских традиций. Те, которых Христос посылал в мир, говоря: “Идите, научите все народы” (Мф. 28, 19).

В таких условиях 20 июня 1992 года православная Украина встречала своего 121-го в тысячелетней истории христианства Митрополита Киевского, возлагая надежду на то, что он сумеет удержать 35-миллионный церковный корабль, уберечь его от расколов и надругательств.

Вскоре, по приезде в Киев, в дневниковых записях Митрополита появились образные строки: “Мало делать правильные поступки, надо еще распознать время, в которое надлежит их сделать. Мы не можем сесть в лодку, которая уже проплыла мимо, или в ту, которая еще не пришла. Знать, как действовать, — половина дела, другая половина — знать время, когда совершать действие. Для всех дел в мире есть надлежащее время, но чаще всего люди упускают его”.

Видимо, в редкие часы отдыха, когда утомленный иерарх позволял себе кратковременные вечерние прогулки у древних стен Киево-Печерской Лавры (почти 10 лет прожил он в мансардной комнате на втором этаже старого лаврского дома на территории Дальних Пещер), он думал о времени, вечности, эпохе.

 Сергей Герук, заслуженный журналист Украины

← Примирить человека с Богом		“Ибо не хочу оставить вас в неведении о тайне сей” →