Формула “язык творит народ” верна и неприкосновенна. Тем не менее, если речь идет о литературном языке (а книжно-письменный и обиходно-разговорный языки — это разные вещи), то именно выдающаяся личность, с помощью благодати Божией, способна в одиночку (или с небольшим числом сотрудников) как создать язык, так и повлиять на его дальнейшее развитие.

Важнейшим источником и органической составной частью литературного языка на всем протяжении его истории (не исключая и современного периода) является, наряду с восточнославянской народной речью, тот обработанный, нормированный язык, который представлен в славянских церковных книгах, прямо или косвенно восходящих к деятельности свв. Кирилла и Мефодия и их непосредственных и отдаленных учеников. Наш современный нормированный язык, пригодный для выражения и формирования высочайшей духовной культуры, — это подлинный и прямой наследник Кирилло-Мефодиевского языка.

Известно, что Кирилл и Мефодий, положив в основу вновь создаваемого литературного языка диалект славян, осевших вокруг Солуни, — а в те времена славяне еще без помех понимали друг друга, — широко опирались также на ресурсы византийско-греческого языка.

Почти все книжное богатство, вышедшее из-под пера первоучителей и продолжателей их дела, является результатом переводческой деятельности. Нет никакого преувеличения в утверждении: новый литературный язык на первых порах был призван выражать не исконно славянское (языческое), а заимствуемое (через греческое посредство) христианское духовное содержание.

В этом отношении ситуация создания первого литературного языка славян была, что закономерно — подобна обстоятельствам возникновения книжных языков для других народов, принимавших христианство. Сам первоучитель Кирилл с предельной отчетливостью именно так и оценивал ситуацию: в прении с триязычниками он перечислил народы “имеющие книги и Богу славу воздающие, каждый своим языком, — армяне, персы, авазги, грузины, сугды, готы, обры, турсы, хозары, арабы, египтяне и многие другие”.

Поскольку вновь созданный литературный язык был соотнесен с новой для народоносителя религией, языческое содержание языка-основы подлежало замене на христианское.

Здесь проявилась еще одна историко-культурная универсалия. В эпоху средневековья любое умственное движение не выступало за пределы религии, поэтому теологическая направленность первоначально переведенных книг, в лоне которых сформировался новый литературный язык, является естественной. С одной стороны, в IX в. христианская догматика, будучи сама по себе весьма плодотворной, являлась исходным пунктом и основой любой умственной деятельности. С другой стороны, христианство, как мировоззренческая система, аккумулировало в себе высшие достижения античной мысли и унаследовало ее философские и другие научные достижения. Тем легче было христианству стать общей духовной основой средневекового общества, сыграть идеолого-ориентирующую роль, выступить в качестве энциклопедии общечеловеческих знаний и стать подлинной школой логически упорядоченного мышления.

Таким образом, вновь созданный литературный язык стал средством приобщения славянства не только к ценностям христианства, но и ко всей аккумулированной в нем и преображенной античной культуре. На самом деле, вместе с принятием христианства славяне познакомились с основаниями и системами юриспруденции, философии, эстетики (включая изобразительное и певческое искусства), медицины, градостроительства и финансового дела, а также естественных наук и техники (математики, географии, биологии, добычи и обработки метал-лов и т.д.), — а все они имеют дохристианское происхождение.

И особенно важно, что славяне-христиане получили теперь доступ ко всемирной истории, к памяти человечества и в то же время, развивая свою государственность, сами стали субъектом мирового исторического процесса. Наконец, радикальные и весьма позитивные перемены произошли в сфере нравственности.

Отсюда видно, насколько существенно при изучении древнего общеславянского литературного языка не ограничиться анализом азбуки или грамматической системы, а выявить его подключенность к литературному языку многовековой традиции, к языку-эталону, к византино-греческой словесности.

Е. Верещагин