Преподобный Досифей (в миру Димитрий Колченков) родился в с. Снагости Курской губернии от благочестивых родителей. В послужных списках Глинской обители он впервые упоминается в 1840 г. Первоначально занимался переплетом книг и был келейником духовника иеромонаха Порфирия, а потом игумена Евстратия. В 1843 г. Димитрий Колченков указом консистории формально зачислен в число послушников обители.

В 1849 г. он был пострижен в мантию с именем Досифей и назначен на должность пономаря. Через два года за скромность, кротость и послушание был представлен к рукоположению во иеродиакона, но по смирению притворился малограмотным, и потому получил отказ. За это враг спасения воздвиг на подвижника сильную брань. Сначала он внушал сожаление об отказе от священного сана; потом представлял ему все прелести мира сего и, наконец, возбудил в нем нечистую плотскую похоть. Началась пятилетняя борьба, томление духа, раздражение. Не видя ослабления брани, о. Досифей готов был возвратиться в мир, и только слабый голос совести еще удерживал его в стенах обители. Все это не могло не отразиться на его здоровье: он сделался бледным, хилым, угрюмым. Видя его борьбу, братия и сам отец настоятель утешали его, ободряли, советовали терпением победить врага, но не оставлять обители; установили за него церковную молитву. Господь внял молению: о. Досифей стал преодолевать искушения, покой водворился в его сердце, и он решился бесповоротно остаться в монас­тыре.

С этих пор круто изменилась его жизнь: из разговорчивого он сделался молчаливым, а если что-то требовалось объяснить, безмолвно показывал знаком и лишь в крайней необходимости отверзал уста свои для двух-трех слов. Для того, чтобы успешнее вести борьбу с врагом спасения и временным злостраданием избавиться от вечных мучений, о. Досифей, любя чистоту, опрятность и удобства жизни, теперь показывал полное пренебрежение ко всему этому: келии никогда не белил, сор не выбрасывал, все, что падало на пол, там и оставалось; стол, стул и кровать были у него поломанные, постелью служили лохмотья. Грязь, копоть, паутина дополняли убожество келии. В ней роилось бесчисленное количество насекомых, об уменьшении которых подвижник нисколько не заботился.

Единственное окно келии о.  Досифея было замазано белилами, и любопытный глаз не мог видеть, что находилось внутри его жилища. С редким постоянством и терпением старец отсекал все поводы к нарушению принятого им подвига безмолвия, не только внутреннего, но и внешнего. В келию свою он никого не пускал, даже настоятеля. Однажды игумен Иннокентий, обходя келии, хотел зайти и к нему; о. Досифей, приняв благословение настоятеля, сказал: “Батюшка, я белю келию, нечего и смотреть ее”, и не пустил.

Когда скончался о. Досифей, и братия пришли к нему, то на дырявом полу в углу увидели большую кучу мусора, который гнил в течение нескольких лет, и воздух был настолько зловонным, что невозможно было войти в келию, между тем, когда подвижник был жив, то от него и одежд его не было слышно никакого запаха.

Одежду подвижник носил ветхую, белья не снимал, пока оно не истлевало и само собой не обнажало его. О. Досифей говорил: “Голый родился, голый и умру”. Так и случилось — он умер, обогатившись полным нестяжанием. Не желая нарушать уединения, подвижник не ходил в братскую трапезную, а пищу из нескольких простых блюд брал в одну деревянную чашку, в которой смешивались вместе и кислый борщ, и рыбный суп, и каша. “Я больной, — говорил он удивляющимся братиям, — и потому все снова буду варить в келии”. В последние годы своей жизни о. Досифей вкушал пищу один раз в сутки вечером, часов в 8, и в самом малом количестве. Но и в этом случае он ссылался на болезнь, которая будто бы не дозволяет есть ранее вечернего времени. Таким образом он прикрывал подвиг воздержания. Остатки пищи старец бросал на пол, и они съедались мышами и крысами. Иногда о. Досифей на братской кухне брал золу. Подражая кающемуся царю и пророку Давиду, он хлеб ел с пеплом и питие растворял слезами. Так он распинал плоть свою со страсть-ми и похотьми, желая многими скорбями войти в Царство Небесное. Послушание пономаря о. Досифей нес 26 лет до самой смерти; отличался усердием, благоговением и страхом Божиим. Ради чистоты и порядка в храме он не жалел своих сил и времени. За такое долголетнее служение подвижник удостоился видеть в алтаре Пресвятую Деву Богородицу. Он же сподобился слышать ангельское пение при смерти старца Феодота. Все это свидетельствует о богоугодности подвигов монаха Доси­фея.

Исконный душегубец не может видеть жития подвижнического, поэтому и на о. Досифея он воздвиг бурю помыслов, иногда вооружал на него мальчиков ближайших сел, которые преследовали старца своими насмешками. Только смиренномудрие старца могло без вреда для души сносить все козни врага рода человеческого, старающегося досадить подвиж­нику.

Близкие о. Досифею братия замечали в нем дар прозрения и исцеления. Односельчанин его иеромонах З. говорил: “Раз мы шли вдвоем к речке. Досифей говорит мне: “Два послушника боролись: один другого бросил в воду, тот чуть не утонул”. Приходим к речке и видим, что послушник С. столкнул в речку другого брата. Тот в одежде погрузился воду, и его едва вытащили”. Другой старец рассказал: “Однажды, когда я вместе с о. Досифеем исполнял пономарскую должность, мне пришлось сильно угореть в своей келии. От угара не мог подняться. В это время приходит Досифей и говорит: “Иди в церковь: там ждет тебя послушание”. После его слов угар мгновенно прошел, и прежде бывшая у меня лихорадка с той поры ко мне не возвращалась”.

Преподобный Досифей скончался 5 ноября 1874 г. на 64-м году жизни и, оставив сию временную юдоль плача, перешел в вечную небесную радость. В сороковой день по кончине он во сне явился братскому повару, который спросил его, получил ли он милость от Бога? “По милости Матери Божией получил”, — ответил явившийся и стал невидим.

Память преподобного Досифея празднуется 5/18 ноября.