Православные храмы

Храм святителя Григория Богослова (в 4‑й больнице, на Соломенке)

14/27 февраля 2000 г. (в Неделю о блудном сыне) состоялась первое…

Храм преподобного Симеона Столпника (в Петропавловской Борщаговке)

Время возникновения Петропавловского монастыря на Борщаговке не…

Введенский обыденный храм (на Теремках-1)

Введенский храм на Теремках-1 — первый (и пока единственный) в…
Публикации

Терроризм как богоборчество

Терроризм, по определению энциклопедий и энциклопедических словарей, — это…

“Тісна та дорога і вузькі двері, що ведуть до життя... ”

В наш час люди звертають дуже велику увагу на своє тіло, а душа людини…

Слово священика до протестантiв

Браття і сестри, з любов’ю хочу звернутись до вас. Зі всього я бачу, що ви є…

Ян Таксюр: “Православие — мой дом. Наконец-то я его обрел”

taksurЯн Таксюр — известный писатель-юморист, поэт, сценарист, автор, ведущий и участник многих телевизионных программ. В своем интервью сотрудникам сайта “Православие в Украине” он делится размышлениями о христианстве, юморе и мировосприятии верующего человека. Предлагаем вашему вниманию сокращенный вариант этой публикации.

 

“Писать смешно, и оставаться при этом Православным — очень тяжело”

— Ян Ильич, мы и наши читатели знают Вас как сатирика, участника многих телевизионных передач и автора поэтических сборников. Юмор и христианство, сатира и жизнь верующего, сатира и Церковь... Как соотносятся эти понятия с Вашим мировоззрением? Кстати, некоторые церковные писатели склоняются к мнению, что Христос никогда не смеялся.

— Этим вопросом вы попали в самую больную для меня точку. Действительно, писать смешно, и оставаться при этом православным — очень тяжело. С каждым днем мне становится все труднее сочинять юмор и чувствовать себя спокойно.

Сейчас вокруг очень много смешного, и у сатирика огромное желание об этом высказаться. Вот иногда думаю: “Сейчас напишу об этом, и будут смеяться”. А потом приходит такая мысль: а будут ли полезны эти строки для спасения слушателя? Поэтому конкретного ответа на вопрос, как должны соотноситься или соотносятся ли с моим мировоззрением эти понятия, у меня пока нет. Может, Господь со временем откроет.

Я пытаюсь пробовать себя еще в каких-то областях, где моя совесть будет более спокойной. Иногда, как говорил Маяковский, приходится “наступать на горло собственной песне”, и не писать о том, о чем в принципе написать бы надо.

Относительно того, смеялся или не смеялся Христос, мне уже приходилось отвечать. Мы знаем, что Евангелие — это не биография Иисуса Христа. Я полагаю, что Он все-таки смеялся. Мы исповедуем, что Он принял на себя всю человеческую природу. Если так, то принял и эмоциональную сферу человека: слезы, смех и вообще все, что есть в его природе. И Он не только принял это в себя, но и обожил. В связи с этим я полагаю, что и смеховая сфера, будучи причастна ко Христу, может быть спасительной и не греховной. Во всяком случае, я на это надеюсь. Также из Евангелия мы знаем, что Христос прочувствовал на Себе все этапы человеческой жизни. К примеру, Он был отроком, и у Него были друзья в Назарете. Потому я уверен, что Он все-таки смеялся.

— В Евангелии есть такие строки: “Если видишь, что брат твой согрешает, обличи его; если видишь, что он согрешает дальше, приведи двоих или троих, а потом скажи Церкви”. Может ли Ваша сатира не быть направлена против кого-то конкретно, а использоваться как средство обличения негативного общественного явления?

— Это одна из тех мыслей, которая меня утешает. То есть, если не упоминать имен, а говорить о явлении, то тогда это возможно. Я твердо уверен, что обличать отрицательные явления просто необходимо, но ведь часто за явлением стоят люди. К примеру, за празднованием юбилея Полтавской битвы стоит совершенно конкретный человек. Допустим, мысль о том, чтобы поставить памятник королю Карлу XII, вызывает у меня горькую улыбку. Ведь не из закрытых источников хорошо известно, как король вел себя на Украине (достаточно вспомнить лишь о том, что лошадей его войска держали в православных храмах). Об этом можно написать очень смешно, и в тоже время остро: “Кому еще, к примеру, из “благодетелей” Украины можно поставить памятник?”.

Был в моей жизни период, когда я считал, что сатира — это не мое. Было время, когда мне приходилось сотрудничать с московскими исполнителями юмора, такими как Шифрин, Винокур, Новикова. Тогда я как-то просто писал смешные вещи, которые быстро находили популярность в широких кругах. В настоящее время я даже на звонки некоторых потенциальных заказчиков отвечаю: “Извините, я сейчас этим не занимаюсь”. Однажды меня попросили написать монолог человека, у которого есть проблемы, связанные с лишним весом. В принципе, тема нетрудная, я могу придумать текст, и будет очень живо и смешно. Даже тогда, по телефону, я сказал несколько шуток на эту тему. Но вот заниматься этим мне сейчас не интересно.

 

“Измерить силу воздействия юмора может разве что Господь”

— Как-то Михаил Задорнов сказал: “Единственный способ решить проблему — это посмеяться над ней, высмеять ее как явление”. Он говорил, что Советский Союз распался отнюдь не из-за экономических проблем или заговора каких-то отдельных людей. Он рухнул, по его мнению, потому что его недостатки высмеяли комики и юмористы, такие как Евгений Петросян, Геннадий Хазанов и прочие... Скажите, какой силой, по-Вашему, обладают юмор и сатира и как православный человек может их использовать?

— Измерить силу воздействия юмора может разве что Господь. Я расцениваю как дерзость утверждение о том, что наше творчество разрушило Советский Союз. У меня вообще, мягко говоря, подозрительное отношение к разрушителям чего-либо. Распад Советского Союза, сам по себе, не имеет никакого морального позитива. Разрушение того, что создавалось людьми, которое сопровождалось оплевыванием судьбы целых поколений, с моей точки зрения, не может носить юмористического характера. Об этом много смеялись другие и я, грешный, в том числе. Крушение империи — это глубинное явление, к которому привело размывание основ, заложенных в души нашего народа очень давно, далеко не в 90-х годах прошлого столетия. Крушение началось с расшатывания веры, чего Церковь всегда очень боялась... Но я не верю, что юморист может что-то сломать.

Что касается использования юмора в православной жизни. Если христианин, обладающий чувством юмора, находится в среде, где нужно возвысить голос, его слово будет очень действенным. Есть такое мнение, что если мы зло представляем смешным, оно становится менее опасным. Когда зло персонифицируется, ему, попросту говоря, наплевать и на вашего брата журналиста, и на нашего брата сатирика. Оно не будет обращать внимание на нас до тех пор, пока мы не будем мешать. Стоит нам затронуть его интересы, и оно станет заниматься нами вплотную.

На сегодняшний день профессионализм постепенно вымывается. Его уже практически нет. Сегодня звучат тексты, которые вообще нельзя назвать творчеством ни по каким параметрам. Не очень-то я верю в то, что сегодня юморист может на что-то влиять. Человек, который помолится об искоренении негативных явлений или о вразумлении людей, которые несут зло, намного деятельнее повлияет на ситуацию, чем когда напишет какую-то эпи-грамму. Хотя эпи-грамма, прочитанная в нужное время и в нужном месте, может иметь взрывной эффект.

Федор Достоевский говорил, что творческому человеку очень важно быть в контексте. Для всего важно свое место. Однажды меня пригласили выступить перед руководителями всех украинских телеканалов. Прочитал свои любимые “Вірші, написані біля телевізійної вежі”. В них я не очень лестно отозвался о современных телетехнологиях, но пока я их читал, собравшиеся продолжали спокойно есть свою икру и бутерброды.

 

“Я твердо уверен, что любить Украину — это не значит ненавидеть кого-то другого”

— Скажите, пожалуйста, на какие темы Вам лучше всего пишется? Бывает ли, что Вы пишете по заказу, или это всегда только то, к чему лежит душа?

— Стихи я пишу только для души. Я владею еще некоторыми профессиями. К примеру, умею сочинять киносценарии. Это приносит какой-то заработок, а ведь у меня жена и двое детей.

Я действительно считаю, что спасение не в том, что нам навязывается как европейские стандарты. Рецепт спасения давно известен, его не нужно изобретать. Звучит он таким образом — не юмористично: “Русь Святая, храни веру православную”. Это сказано и украинцам, и русским, и белорусам.

Когда-то я написал множество сатирических стихо­творений о людях, больных “москалефобией”, потому что не любил национализм, презирая и смеясь над этнофилетизмом (это когда Украину считают выше Бога). И среди слушателей находились объекты моей сатиры, которые, не понимая, что я их высмеиваю, подходили ко мне и совершенно искренно говорили: “Дякуємо вам, ви сказали те, що ми плекали все життя”. Тогда у меня была только одна мысль: бежать оттуда подальше. Я твердо уверен, что любить Украину — это не значит ненавидеть кого-то другого.

— Ян Ильич, Вы говорите о себе как о сатирике в прошедшем времени. А вот есть у Вас стихотворение “В пустынном храме ставлю свечи...”. Читая его, понимаешь, что Вы открыли себя как лирик...

— Открывать себя заново в другом качестве — такой цели я перед собой не ставил. Все получилось как-то спонтанно. Дело в том, что прошлым летом я заболел, и диагноз оказался довольно серьезным. Сейчас, слава Богу, все понемногу выстраивается. Но был у меня физически очень непростой период, связанный с тяжелым лечением. И, несмотря на это, прошлый год я считаю очень удачным. После нескольких очень трудных ночей я написал стихотворение, о котором Вы говорите. Не знаю, откуда оно пришло, ведь я же сочиняю совершенно другое. А здесь, как оно продиктовалось, так я его и записал. Даже не останавливался.

Я обожаю лирических поэтов, очень высоко их ценю, но сам себя лириком никогда не считал. Более того, я преклоняюсь перед людьми, которые умеют писать вещи, способные трогать сердца.

Вообще я написал несколько стихотворений, которые можно назвать лирическими. Вот, к примеру, “Плач Богородицы”. А начал я эту тему с того, что сочинил стихотворение для мальчика Никиты, который болел тем же, чем и я. Оно есть на сайте www.donor.org.ua. Я не знаю, что из этого будет дальше. Честно говоря, по-нескольку раз в день я говорю: “Господи, управь!”. Очень хочу, чтобы Всевышний все как-то премудро устроил. Понимаю, что как раньше — не хочу, а как дальше будет — даже и в голову не приходит. Сейчас я пытаюсь вообще что-то в другом жанре делать и не в рифму. Чувствую лишь, что этот период для меня очень важен. Я готов к тому, что ситуация будет меняться. В любом случае, слава Богу за все.

 

“Православие — это мой дом”

— Когда в Вашей жизни случилось испытание болезнью, Вы, наверное, оценивали прошлое, анализировали пройденный путь. Что бы Вы назвали главным делом своей жизни?

— Что касается творчества, боюсь ответить однозначно. А вот если говорить о жизни... К примеру, диакон Андрей Кураев, отвечая на подобный вопрос, сказал: “Главное событие моей жизни произошло две тысячи лет тому назад”. Самое важное для меня — это то, что я, будучи уже зрелым человеком (40 лет), все-таки ощутил, что Православие — это мой дом. Люди моего поколения прошли через очень большие соблазны и испытания. В Киеве я был близок с группировками эзотериков. Если бы мне в 80-х годах прошлого столетия сказали, что я буду писателем-сатириком, я бы не поверил. Тогда я видел себя совершенно иначе. Я пописывал какие-то веселые вещи для друзей, но никогда не думал, что это будет моей профессией. Тогда меня несло в очень опасных направлениях. Важно, что через болезнь и через какие-то тупиковые искания я все-таки нашел Православие, и у меня появилось ощущение, что я пришел домой.

Что касается дел творческих, то мне кажется, что рано подводить итоги. Здесь у меня больше вопросов, чем ответов.

 

“Оценивать произведения других нужно с большой ответственностью и вниманием”

— Возвращаясь к Вашим лирическим стихотворениям, возникает вопрос: можем ли мы в ближайшее время ожидать выхода в свет сборника православной лирики?

— Если бы меня благословили на это дело, я бы с большой радостью издал поэтический сборник православных стихотворений. Но ведь сборник рождается тогда, когда есть не менее ста приемлемых для автора стихов. Вот тогда есть гарантия, что он будет хорошим. Можно взять двадцать-тридцать и издать. Говорить о моем поэтическом сборнике сегодня еще рановато. Дело в том, что я ничего не умею планировать. Что запланировал, не получается, отходит на второй план, приходит что-то другое. К примеру, я делал телевизионные передачи, хотя не думал этим заниматься. А стихи, тем более, вещь не планируемая. Но если таких произведений накопится хотя бы несколько десятков, я обязательно подумаю над их изданием.

Сегодня в Украине сложные издательская и читательская ситуации. Трагедия в том, что пишущий человек потерял читателя. Сейчас во многих издательствах автору говорят: “Как хорошо, что Вы пришли. Надеемся, у Вас хороший спонсор”. А когда они видят, что спонсора нет, разговор переходит в совершенно в другую плоскость. Эта ситуация в Украине не меняется уже в течение пятнадцати лет. Из всех пишущих людей в нашей стране, которых я лично знаю, ни один не получил звонка из издательства, подобного: “Здравствуйте, мы бы хотели издать Ваше произведение”. А знаю я многих.

Вот другой пример. В Москве у меня есть один знакомый юморист — Геннадий Попов. Он когда-то для себя писал какие-то рассказы, со временем их накопилось много, и он сказал об этом кому-то из друзей. Несколько дней спустя ему звонят со словами: “Мы знаем, что у Вас есть такая-то рукопись, а давайте ее издадим”. Дальше происходит следующее: он привозит рукопись в издательство, ему дают аванс, авторские экземпляры и рассчитываются за труд. Это московская практика. У них такая логика: “Если ты что-то умеешь — ты можешь понадобиться, потому что мы можем продать плоды твоего труда”. В нашей стране эта цепочка разорвана полностью. Здесь люди пишут или за гранты, или по заказу.

Беседовали: священник Андрей Дудченко, Юлия Коминко, Ирина Опатерная, Алена Глушко, Юлия Гурец

 
Поиск на сайте
Календарь
ukrline.com.ua Rambler's Top100 ya.ts ya.me Mu