Для Православной Церкви в нашей стране ХХ в. был эпохой чрезвычайно напряженной духовной борьбы. В эти трагические, но сильные духом годы гонений Церковь обогатилась сонмом мучеников и исповедников веры Христовой. Мой рассказ — об одном из них, насельнике Киево-Печерской Лавры.

Епископ Вячеслав, в миру Василий Феофилович (в следственном деле записан как Василий Феофанович) Шкурко, родился 25 апреля / 8 мая 1886 г. в Полтаве в дворянской семье. Неизвестно, что побудило его после окончания гимназии поступить в Киевскую духовную семинарию, ведь в то время, при строгом соблюдении сословных ограничений, поступление дворянина в учебное заведение для юношей духовного сословия было событием необычным.

С 29 сентября 1910 г., в течение 15 лет, Василий Феофилович исполняет обязанности управляющего делами Киево-Печерской Лавры. В то же время он продолжает учиться в Киевской духовной академии, “келейно”, то есть частным образом, занимаясь с профессорами академии. В эти годы он написал кандидатскую работу на тему “Пастырское делание на ниве Христовой”, получившую одобрительные отзывы профессоров о. Павла Светлова и о. Василия Прилуцкого, но официально степени кандидата богословия он не получил, хотя и закончил академию.

По всей видимости, монашеский постриг Василий Шкурко принял, учась в Академии, поскольку в следственном деле отмечается, что с 1914 г. он служил иеромонахом.

В первые пореволюционные годы власть в Киеве постоянно менялась, по городу рыскали банды разбойников. Неоднократно предпринимались попытки ограбления Лавры. Профессор И. Н. Никодимов в своей книге “Воспоминания о Киево-Печерской Лавре”, рассказывая о тех временах, пишет: “Подобные попытки ограбления принимали разные формы, начиная от открытых вооруженных нападений с бросанием бомб, чтобы разбить железные ворота Лавры, и кончая покушениями на имущество Лавры и отдельных ее членов под видом официальных изъятий, конфискаций, реквизиций на основании всевозможных сомнительных документов. В это темное время междувластия, когда ожидать помощи со стороны не было возможности, возникла мысль о создании в Лавре своей собственной вооруженной охраны из монахов и послушников. Вскоре эта идея была осуществлена, и приходилось видеть, как бравый милиционер в форме и с винтовкой при встрече с архимандритом сразу терял свой воинственный вид и, согнувшись, подходил под благословение к старцу… Сами милиционеры смотрели на свой труд как на послушание для обители”.

Одним из организаторов лаврской дружины был иеромонах Вячеслав (Шкурко). В 1917 г. он вместе с еще двумя насельниками монастыря обратился в немецкую комендатуру с письменной просьбой выдать Лавре 70 винтовок, 10 револьверов и 20 шашек. Через 20 лет, во время обыска, энкаведисты найдут у владыки этот документ и на его основании выдвинут обвинение в пособничестве немецкой оккупационной власти.

В 20-е гг. ХХ в. большевистская власть всячески принуждала братию отказаться от подчинения Святейшему патриарху Тихону в интересах обновленцев. “Опираясь на обновленчество, — вспоминает протопресвитер Михаил Польский, — власть преследовала православных, и, чтобы избежать заключения, нужно было объявить о своем обновленчестве; по крайней мере, иногда было достаточно для некоторых только похулить Патриарха и пообещать действовать против него, хотя бы и в рядах православных. Были и такие. Выбор был у всех, и искушение также. Обновленчество освобождало от репрессий, и устоять было нелегко”. По свидетельству архиепископа Леонтия Чилийского, после отказа братии признать обновленцев ГПУ в конце 1924 г. само начало передачу последним Лавры. Кельи братии обыскивались, насельников допрашивали.

Захват Лавры “живистами” (так называли обновленцев) фактически обозначал закрытие монастыря. Вся жизнь обители переместилась в Китаеву пустынь, принадлежащую Лавре. Многие лаврские иеромонахи были назначены на приходы Киева и его предместий. В частности, иеромонаха Вячеслава назначили в Елисаветинский храм на Трухановом (Алексеевском) острове, где он служил с 1926 по 1928 г. В 1929 г. его переводят в Китаеву пустынь на должность проповедника. В 1932 г. иеромонаха Вячеслава назначают на приход в Пуще-Водице и возводят в сан игумена, а в октябре 1932 г. — в сан архимандрита. 13 ноября 1932 г., в день памяти преподобных Спиридона и Никодима, просфорников Печерских, он был рукоположен во епископа Новоград-Волынского. Хиротония состоялась в Киевском малом Софийском соборе. Ее совершили: архиепископы Киевский Сергий (Гришин) и Каневский Василий (Богдашевский), епископ Уманский Александр (Петровский) и, вероятно, схиархиепископ Антоний (Абашидзе).

С 1926 по 1932 г. Волынской епархией поочередно управляли три викарных епископа, правящий же архиепископ Волынский и Житомирский Аверкий (Кедров) был заключен в тюрьму. За этот период были также арестованы два викарных епископа, только последний, третий, — архиепископ Николай (Пирский) — был переведен в Полтавскую епархию, а на его место назначен владыка Вячеслав (Шкурко) с правом управления Волынской епархией.

Спустя два года, 23 октября 1934 г., его назначают епископом Сумским, викарием Харьковской епархии. 21 февраля 1936 г. владыку переводят в Яранск, викарием Вятской епархии. Здесь ему пришлось прослужить меньше двух лет. 17 декабря 1937 г. епископ Вячеслав был расстрелян, место его захоронения неизвестно.

Даты биографии немногое могут рассказать о человеке. Для нас важно дать духовно-нравственный портрет святителя. Однако сделать это достаточно трудно, поскольку живых свидетельств о нем сохранилось немного. Вот что писал о владыке в своем дневнике житомирский священник Иоанн Серов, вернувшийся из сибирской ссылки: “К моему приезду в Житомирскую епархию был назначен новый епископ Вячеслав, из киевских постриженцев; он не был уже Волынским, а был как викарий Новоград-Волынский и управлял Волынской епархией. К нему-то и надо было обратиться за справкой. Для регистрации надо было приписаться к какому-нибудь храму, чтобы иметь возможность совершать иногда Божественную службу. Это было главной причиной, побудившей меня обратиться к епископу, и это было первое мое с ним знакомство.

Епископ принял меня очень любезно и сейчас же прикомандировал к кладбищенскому храму. У епископа часто не бывал, а приходил к нему изредка; не скажу, чтобы я сразу доверился ему, хотя отношение его ко мне было самое милое... Он часто служил в кладбищенском храме, где я был регентом. Во время богослужения епископ Вячеслав невольно привлекал к себе внимание молящихся в храме своим благоговейным служением. Служба его была без торопливости, произношение приятное и дикция четкая. Проповеди его были очень удачны: краткие, понятные, простые, иногда очень красивые… Я видел в нем истинного епископа, каким он и должен быть. Религиозно строгий, как монах — не человекоугодник, серьезный пастырь, а не овца, которой руководят овцы, и которые теперь так в моде (речь идет об обновленцах. — Ред.). Многие из современных пастырей не руководят лично своей паствой, а сами иногда руководимы своими овцами, от которых они пользуются неправедными прибылями… Епископ Вячеслав не был лицеприятен, он не любил ходить в гости, не принимал никаких приглашений, а поэтому многим не угодил”. Здесь нужно объяснить, что в те годы священникам и епископам не разрешалось жить на церковные деньги, и они находились на натуральном содержании прихожан: кто картофель принесет, кто хлебца, но чаще всего приглашали на обед или ужин. Жители Житомира полюбили своего епископа, в память о недолгом, но благодатном служении которого остался написанный им акафист небесной покровительнице города — преподобной Анастасии Римляныне.

Митрополит Мануил (Лемешевский) в книге “Русские православные иерархи” дает следующую характеристику владыке Вячеславу: “Был высок ростом, имел импозантную внешность. Был человеком кротким, глубоко религиозным”.

Добрую память о себе оставил владыка Вячеслав и в Яранске — последнем месте своего служения, куда фактически был сослан. Узнав, что в Яранске народ чтит память праведной жизни настоятеля местного монастыря о. Матфея, усопшего в 1927 г., владыка начал постоянно посещать могилу преподобного, любил возле нее молиться, подавая верным пример почитания святого человека. Могила была хорошо ухожена, и на ней всегда горела лампада. По благословению владыки распространялись фотографические изображения Яранского старца. Тогда же было составлено первое описание жизни о. Матфея. Уже в наше время, в 1997 г., преподобный Матфей Яранский был прославлен Церковью в лике святых.

Местные чиновники в докладных записках по антирелигиозной работе писали: “В Яранском районе… церковники пытались открыть мощи бывшего иеромонаха и настоятеля монастыря Матфея, умершего в 1927 г. Для прославления его святости в Яранск приехал архиерей Шкурко”. Святитель прекрасно понимал, чем это для него может закончиться, однако от своих христианских убеждений не отказывался.

В конце 1937 г. ГПУ арестовало владыку Вячеслава. Его обвинили в том, что он в период оккупации Украины немцами (1917–1918 гг.) имел связь с немецкой комендатурой, откуда по просьбе Шкурко было выдано оружие Киево-Печерской Лавре, где он сделал оружейный склад.

Другое обвинение было следующим: “Священникам и другим церковнослужителям, приходившим к нему, давал указания, чтобы среди населения вести разъяснительную работу по привлечению крестьянства в общину верующих путем уговоров, что без веры в Бога и религии жизнь будет плохая”.

9 декабря 1937 г. особая тройка при УНКВД Кировской области постановила расстрелять владыку. 17 декабря 1937 г., в день памяти великомученицы Варвары, епископ Вячеслав принял мученический венец за веру Христову.

 Игорь Александров