Православные храмы

Храм великомученицы Варвары (в поликлинике на Березняках)

На Подоле, на Покровской улице, была церковь вмц. Варвары. Она…

Храм преподобного Моисея Угрина (при Центре эндокринной хирургии)

Храм находится на территории Украинского научно-практического центра…

Храм Державной иконы Божией Матери (на Южной Борщаговке)

Открыт в 2012 году. Храм находится в арендованной комнате на втором…
Публикации

Апостольское служение Предстоятеля

Апостольское служение обращено к вечности — но осуществляется в определенном…

О чем писали газеты 20 лет назад (1988 год)

Празднование 1000-летия Крещения Руси стало исключительным по своей значимости…

“Во иордане крещающуся Тебе, Господи...”

По великой любви к людскому роду пришел на землю Сын Божий, принял на Себя…

Секта: взгляд изнутри.

sekta“Не всякий, говорящий Мне: “Господи! Господи!”, войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного” (Мф. 7: 21)

Неужели для того, чтобы по-настоящему ценить свое, родное, нам зачастую необходимо его потерять? И лишь вернувшись “домой”, со всей ответственностью осознать — мы абсолютно не знаем величия нашей культуры, драгоценности нашей веры, глубины и небесной чистоты нашей Православной Церкви. Множество заокеанских проповедников предлагают свою истину в яркой обертке, за которой скрывается яд лжеучения, обмана и холодного расчета. Вкусившие этот плод и сумевшие распознать ложь, надолго запомнят его горечь. Но, как говорится, не вкусив горького, не почувствуешь и сладкого.

Вячеслав и Елена Максименко восемь лет назад были членами одной киевской секты. И даже едва не стали одними из ее лидеров.

 

Как вы попали в секту?

Елена: Мы любили ходить в Церковь, даже венчались в православном храме. Но все у нас сводилось только к посещению богослужений, не более. А нам очень хотелось каких-то знаний, если хотите, теории. Дело было в начале — середине девяностых, и православной литературы по волнующим нас вопросам мы найти не могли, к тому же как-то не складывалось и с воцерковленными друзьями и знакомыми.

По профессии я преподаватель английского, и меня очень увлекала эта стихия, опыт общения с носителями языка. Однажды я познакомилась с американцами. Милейшие, приятные люди, очень образованные. Они стали нас приглашать в свою организацию. Я страшно боялась, вспоминала прочитанные в храме листовочки о том, что в секты ходить нельзя, что это не душеспасительно и прочее. Но что такое “душеспасительно” и что может быть плохо или хорошо, у меня не было ни малейшего понятия. Мы все-таки пошли. Нас встретили приятные люди. Нам говорили о хороших вещах — о любви к ближнему, о доброте самарянина, о небесных сокровищах, о молитве. Нас приглашали и радушно принимали в семьях американцев. Я всегда называла себя православной христианкой и при каждой встрече молилась, все-таки опасаясь и не забывая, что это секта. Но, в конечном счете, мы начали видеть, как живут эти люди, какие у них поступки, как они помогают ближним, соседям, детям-сиротам, старикам, какие у них хорошие и добрые растут дети.

Вячеслав: В этой секте существуют так называемые “клубы-липучки”. И Лена попала на одну из них, “приклеилась” на курсы английского языка. Сначала там все просто. Клуб по интересам. “Вы православные? Оставайтесь православными. Вы баптисты? Оставайтесь баптистами”. Проводятся всевозможные пикники, спортивные игры. У людей остаются незабываемые эмоциональные впечатления, которые перерастают в дружеские отношения, взаимную симпатию. А в конце, как заключительный аккорд, читаются четыре духовных закона и, по сути, уже ведется сектантская пропаганда. И даже те люди, которые ранее не интересовались религиозными вопросами, из чувства благодарности, сплоченности за время занятий, получают этот “довесок” и выслушивают все, что им говорят. Вот так люди “прилипают”, и с ними уже занимаются основательно. Следующий этап — курсы по изучению Библии. На них мы и стали ходить вместе с Леной. Получается, что оно тебе и не очень-то надо, но чисто по-человечески уже не откажешь.

 

Кто еще, кроме вас, ходил на эти лекции?

Вячеслав: Процентов 70 людей приходили туда только из-за того, чтобы пообщаться с американцами, и процентов 40 из них — еще и за материальной помощью.

Елена: Некоторые люди приходили в тяжелых жизненных ситуациях, а другие, наоборот, — пресыщенные жизнью, деньгами, не зная, куда девать свободное время. Некоторые прельщались американской экзотикой.

Мы с мужем несколько лет ходили на эти кружки, хотя официального названия у них не было. Это называлось “домашние встречи”. Мы начали понимать, что уже кое-что знаем. Старшие по рангу члены миссии стали предлагать оплачиваемую работу в секте — нам, в общем-то, и самим такие мысли приходили в голову. Мол, как было бы неплохо работать здесь, помогать людям. Я уже принимала участие в организации воскресной школы, женского клуба, встреч для престарелых и одиноких. Денег миссия выделяла достаточно. Но уже тогда некоторые вещи нас стали настораживать. Например, во время праздников, когда собиралось много людей, было достаточно сложно организовать такое количество народа. А у нас получалось. И вместо того, чтобы сказать нам по-христиански: “Лена, Славик, слава Богу, что все так хорошо удалось, что люди услышали Евангелие”, нам говорили другие слова: “О, ты — лидер, посмотри, сколько людей, а ты смогла их организовать”. И у меня поневоле сразу нос поднимался кверху, было радостно. А когда мы возвращались домой, Слава говорил: “Лена, это страшные слова, ты понимаешь, на что тебя покупают? На твои пороки”.

 

Можно ли это назвать неким психологическим инструментом воздействия на человека, для формирования у него зависимости от секты?

Елена: Я думаю, можно. Хотя меня никто не посвящал в цели миссии. (Нас приглашали в “избранные”, но, слава Богу, мы туда не попали.) Но были люди, которые четко работали по определенным инструкциям и манипулировали сознанием людей. В этих методиках ясно просматривались психологические приемы, причем самые современные. Мне так кажется, что вся эта манипуляция сознанием была построена на человеческих пороках: то есть, кто что имел, выявляли двумя-тремя тестами. Дальше на этом уже все и строилось. И, наверное, мы не остались в секте только благодаря моему мужу. Славик говорил: “Лена, настоящий лидер — это лидер, который стоит позади всех”.

В то время у нас были финансовые проблемы, и нам предлагали деньги. Мы не имели своей квартиры, и нам, как стоящим у основания киевской общины, предлагали ее купить. Но это были совершенно не искренние предложения. Нас хотели поставить в материальную зависимость, это было однозначно.

 

То есть полной уверенности в правоте секты у вас никогда не было, вы сомневались?

Елена: Всегда были сомнения. И, кстати говоря, самый важный момент, который заставил нас сомневаться, было учительство. Люди, которые в миссии проходили так называемый курс “движение вверх”, сами становились учителями. По сути, зная какие-то самые элементарные азы веры, человек сразу назывался учителем, должен был создавать свою группу, вести занятия. То есть практиковался чистой воды сетевой маркетинг.

Самый главный порок, который там взращивается — это гордыня. К примеру, практика произнесения молитвы вслух всеми членами секты. Что получается: современный человек, молясь вслух, переживает, как и что сказать, чтобы кого-то не обидеть, выглядеть достойным образом, чтобы не подумали о нем плохо. И эта общая молитва в такую кабалу загоняет. А некоторые начинают хитрить. Собираясь в кругу каких-нибудь богатых американцев, они начинают просить, чтобы якобы разжалобить Бога. Но на самом деле обращаются отнюдь не к Богу, а к богатым дядям, чтобы разжалобить их, заставить пожертвовать просимое. Это очень серьезная кабала. А для американских миссионеров это великолепная возможность послушать “нетайную” исповедь, где они получают стопроцентную информацию. Потому что одни говорят искренне, другие — хоть и не искренне, но все равно оголяют свою душу.

Вячеслав: Мне предложили поступить в американский университет, который находится у нас в Киеве. И я начал учиться. Учеба была неимоверно интересная. Использовались самые современные образовательные технологии. Приезжавшие из-за границы профессора были в основном исключительно высокообразованные ученые. Но при этом совершенно не изучалась история религии, что казалось очень странным. История ранней Церкви, Вселенские Соборы и т. п. Обо всем этом упоминалось вскользь. И вместе с тем очень много времени уделялось воспитанию лидерства. И, в конце концов, стали появляться дисциплины психологические, причем на этих занятиях открытым текстом говорилось о том, как манипулировать человеческим сознанием, как нужно позвонить человеку, с каким человеком продолжать общение, а с каким не нужно общаться. Например, как поднять социальный статус человека в его глазах. Как с человеком завязать дружбу. Если человек поддается такому-то типу общения, то следующий вопрос нужно задать такой-то. То есть, работа исключительно по алгоритму. Это вызывало омерзение.

Хотя, справедливости ради, должен сказать, что среди американцев тоже есть разные люди. Один из профессоров, например, не побоялся говорить с нами о Православии, о Достоевском, о русской классике. Как ни странно это звучит, он впервые познакомил нас с православной культурой.

Елена: Еще одна вещь нас очень пугала. Доктринальная установка о том, что все мы уже спасены.

 

Члены секты, надо полагать?

Елена: Да. Некоторые достаточно прочно на этом останавливались. О, я спасен! И настолько человек себя спокойно и фривольно потом ведет, много позволяя себе! Ведь как ни крути, мы-то уже спасены! Это, конечно, страшная мысль, которую нельзя было оправдать никакими хорошими делами, никакими хорошими вещами. Многие люди, побыв некоторое время в секте, так и уходили из этой организации с мыслью, что они спасены, что у них уже все хорошо.

Вячеслав: Доходило даже до анекдотических случаев. У нас в институте на кухне работала одна женщина-повар. И вот, когда она услышала, что мы доказываем другим, что еще не спасены, то радостно воскликнула: “Ну, слава Богу, хоть кто-то не спасен, а то одни “святые” ходят”.

 

Можно сказать, что когда вас приглашали в секту, вам намеренно не говорили всей правды о ее деятельности и учении?

Елена: Вообще-то, так оно и выглядело. Хотя даже в той группе, куда мы сразу попали, нашлись люди, которые говорили нам вещи, не совсем характерные для этой секты. Например, очень здравые рассуждения о духовной жизни, борьбе с грехами. Но так было далеко не во всех группах. Происходили вещи совсем страшные. Например, вот человек узнает о Боге, узнает что Бог благ, начинает изучать Писание, и в его жизни начинаются перемены, а как поступать дальше, лидер этой группы сказать не может. Потому что этот лидер — вчерашний член какого-то там двухнедельного курса и сам никакого опыта не имеет. Судьбы ломаются, люди не знают, куда идти. Рушатся семьи. Например, человек идет в секту, вся семья — против. Родные ополчаются, а в секте говорят: “Это тяжелый путь, ты должен отвернуться от своей семьи”. Все, семья разрушилась. А как помочь в такой ситуации? Никто не знает.

Вячеслав: Когда я поступил на первый курс протестантского института, там произошел трагический случай. Выпускник последнего курса повесился. Это все быстро замяли, даже не придали особого значения. Но впоследствии причина такого поступка становилась яснее и яснее. Потому что теоретические знания очень высоки, а духовное состояние вопиюще им не соответствует. И нормального человека этот вакуум буквально разрывает.

Елена: Наша неудовлетворенность заставляла нас посещать и другие секты, группы, которые называли себя “церквами”. Насмотрелись всего. Был один поучительный случай в одной секте. Мы взяли с собой свою маленькую дочку, а там была огромная детская воскресная школа. Она проплакала всю эту школу, а когда мы вышли, сказала: “Мы никогда сюда не придем, здесь нет Бога”. И только уже некоторое время спустя мы поняли, насколько зорко детское сердце видит то, чего не видят взрослые.

Когда организовывалась община на Оболони, начали искать ей название. При этом предлагали назвать очень православно, чтобы неискушенные люди сразу подумали, что это обычная церковь. Давайте, мол, назовем “церковь Святой Троицы”, это и нашей доктрине не будет противоречить, и звучать будет традиционно. Первое богослужение решили сделать на Пасху. Опять-таки, большое количество народа, кто-то не разберется, а ведь как звучит: “церковь Святой Троицы”! Давайте повесим вышиванку, на которой православный крест, пасхальные яички. Хотя это доктринально и не особо подходит, зато такая “прилипучка” для людей! Обязательно на первом богослужении пели Символ веры, “Отче наш”, как в православном храме, хотя на последующих собраниях уже такое не практиковалось.

 

Что послужило отправной точкой для вашего разрыва с сектой?

Вячеслав: Меня и еще нескольких студентов послали с миссионерским проектом в город Сумы. Мы осознавали, что не имеем права куда-то вести людей, подвергать их духовной опасности, если сами сомневаемся и не знаем точно, куда идти. Накануне вечером мы собрались и решили, что если Господь даст такого человека, который бы ответил на наши самые волнующие, главные вопросы, наше место будет там, где этот человек. И утром, войдя в первую же квартиру, мы встретили православного священника, который и ответил на наши вопросы. Это была самая поразительная и переломная встреча в моей жизни и в жизни моих друзей. В Киев мы приехали уже окончательно протрезвленные. В конечном итоге с нашего курса сразу ушло 11 человек, причем даже те люди, которые с нами не ездили. Дальнейшую духовную поддержку и окормление мы получили уже от преподавателей православной Киевской духовной академии и семинарии, воскресной школы для взрослых. Благодаря этим людям мы вернулись в Православие, но уже научившись ценить духовные сокровища родной Матери-Церкви.

 

Чего, по вашему мнению, не хватает православным общинам, и в частности их миссионерскому служению? Что нужно сделать для того, чтобы люди не искали Христа в сектах, а приходили сразу в Православную Церковь?

Вячеслав: Активнее работать с молодежью, открывать кружки. Все это, конечно же, необходимо финансировать. А людей для такой работы, я уверен, найдется море.

Елена: Это, по моему мнению, внутренняя проблема каждого. Люди нуждаються во внимании, хотят, чтобы их выслушали. А у сектантов есть такая “группа приветствия”, когда ты приходишь, они уже дежурят. То, что они делают, называется “бомбардировка любовью”. Только человек зашел, они мгновенно его встречают: “Ой, здравствуйте, проходите, садитесь, как у вас дела, какие проблемы, как вам помочь?”. И сразу ты такой заботой окутан, что пропал с потрохами. А людям этого хочется.

Второй момент, это, конечно, небольшое количество настоящих православных миссионеров, недостаточно широкая деятельность православной миссии. Но если говорить о миссионерстве сектантском, то это жуткое миссионерство: идет человек, ни о чем не подозревая, его хватают, образно говоря, под белые рученьки, тащат куда-то, быстро его “просвещают”, а он не готов это слышать, и это все может ему всю жизнь поломать…

 

Если бы вы, сегодняшние православные, имели возможность что-то сказать себе самим, находящимся в прошлом, сомневающимся и выбирающим в какую церковь идти, то что бы вы сказали?

 Вячеслав: У вас есть тысячелетняя православная культура, ваша классика. Читайте, изучайте. У вас есть Православие, которое идет от самых истоков христианства, чего нет ни у каких сектантов. Это можно исторически доказать и проследить. И еще должен сказать, если бы у меня был шире кругозор и больше знаний, я бы в секту не попал. Вся проблема в недостатке информации. Я уверен, если человек будет осмысленно читать нашу классическую литературу, то никогда не попадет в секту.

Елена: Я абсолютно уверена, что людей, которые попадают в секту, но идут туда с искренним чувством поиска истины, без материальной заинтересованности, не с целью стать над кем-то лидером, вознестись, Господь не оставит, обязательно укажет путь, обязательно выведет. Тому примером наша группа — из 20 человек 18 стало православными воцерковленными людьми.

Вячеслав: Нам не нужны американские псевдохристианские технологии. У нас есть все свое, здесь, в Украине.

 Беседовал Олег Карпенко

 
Поиск на сайте
Календарь
ukrline.com.ua Rambler's Top100 ya.ts ya.me Mu