Недавно украинской общественности была представлена так называемая “Историко-каноническая декларация”, которая по своей сути является полемичной апологией существования “Киевского патриархата”. Кроме детального экскурса в церковную историю, в декларации предложена определенная интерпретация православной экклезиологии, то есть учения о природе Церкви, которая, по мнению авторов декларации, должна была бы оправдать существование “Киевского патриархата” в том статусе, который он теперь имеет. Исторический дискурс декларации вызывает много вопросов, требующих отдельного анализа. В то же время и толкование православной экклезиологии, как оно изложено в декларации, является проблематичным. Именно на анализе этого толкования я хотел бы остановиться в своей статье, взяв за основу первый раздел декларации: “Церковь”.

Начать можно с цитаты: “Восточная Православная Церковь не принимает латинского учения о Единой Церкви как обязательно видимой организации во главе с римским епископом как ее видимым главой”. В этой фразе декларации в одно целое соединяются два тезиса: о видимом единстве Церкви и о видимом главе Церкви, которым в латинской традиции действительно является епископ Рима. Первый тезис является абсолютно православным, а второй — латинским и не приемлемым с точки зрения восточной христианской традиции. Следовательно, в декларации вместе с латинским тезисом о видимом главе Церкви отбрасывается православное учение о видимом единстве Церкви. Вместо этого предлагается протестантское по своей сути учение о мистическом единстве Церкви. Это, как известно, фундаментальный тезис протестантской экклезиологии, который отрицают все Православные Церкви. Действительно, если принять тезис декларации о мистическом единстве Церкви, тогда теряет смысл вся каноническая традиция Православия, главной целью которой является именно сохранение видимого единства Церкви. Если бы православный мир применял этот тезис, в нем начался бы настоящий хаос, ибо каждая группа могла бы отколоться от церковного Тела на основании того, что она якобы имеет мистическое единение с Христом.

На протяжении всей истории христианство сталкивалось с искушением разделения единой Церкви на мистическую и видимую, феноменологическую. Такой экклезиологический дуализм исповедовали еще раннехристианские монтанисты, а в наше время — протестанты. Однако даже серьезные протестантские движения сегодня осознают необходимость видимого единства Церкви и активно ищут его, ведь экклезиологический дуализм прямо противоречит пункту Символа веры о единой Соборной Церкви. Даже они не злоупотребляют словами Священного Писания о том, что Дух “дышит где хочет” (один из тезисов декларации). Ведь действительно, Дух дышит там, где хочет Он Сам, а не церковные лидеры, которым заблагорассудилось создать собственную церковь и “впустить в нее” Духа.

Тезис о мистическом единстве Церкви, который противопоставляется единству видимому, проводится в тексте декларации и далее. Цитирую: “В реалиях украинской церковной жизни наблюдается желание подменить понятие мистического единства Церкви административным единством с Московским Патриархатом. Провозглашается, что административное подчинение Московскому Патриархату является необходимым условием принадлежности ко Вселенской Христовой Церкви, что только через административное подчинение Московскому Патриарху происходит единение Украинской Православной Церкви с другими Поместными Православными Церквами”. Между тем, утверждают авторы декларации, “принадлежность Киевского Патриархата к Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви определяется правильным и православным исповеданием истины, переданной Господом Иисусом Христом через апостолов всем, кто верует в Него, а не административным единством с Московским или другим Патриархатом”.

Здесь опять смешиваются два понятия: идея “административного единства” подменяет собой идею канонического общения. Идея “административного единства” больше напоминает латинское толкование единства Церкви, которое предусматривает, что Церкви пребывают в единстве друг с другом, когда они подчиняются римскому епископу. С точки же зрения православного канонического права, что такое “административное единство” — непонятно. Если идет речь об общем администрировании Церкви, то такого единства между Поместными Православными Церквами не существует, ибо каждая из них имеет собственное администрирование. В этом и заключается смысл их автокефальности или автономности. В этом смысле и Украинская Православная Церковь не имеет “административного подчинения Московскому Патриарху”, как утверждается в декларации, так как имеет полную самостоятельность в делах администрирования. При этом следует помнить, что автокефальный или автономный статус той или иной Поместной Церкви никоим образом не нарушает единства Церквей, потому что это единство осуществляется на другом уровне — на уровне общения в Таинствах и молитве.

Чтобы объяснить, что это значит, приведу простые примеры: когда канонический епископ или священник из Украины приезжает, скажем, в Стамбул, там он может служить лишь с каноническим епископом этой страны. Он не может совершать Литургию с теми епископами, которые не имеют канонического общения с каноническими епископами Вселенского Патриархата (например, с так называемыми старостильниками или с самопровозглашенным еще в 20-е годы XX в. Турецким патриархатом). Также, когда епископ из Константинопольского Патриархата приезжает в Украину, он не может сослужить тем епископам, которые не имеют евхаристического общения с остальным православным миром (например, не может сослужить ни с кем из “Киевского патриархата”, и такого случая в действительности ни разу не было). Именно каноническое общение епископов, духовенства и верных, которое базируется прежде всего на общей Евхаристии, является основой единства Церкви, в том числе принадлежности Украинской Православной Церкви к Церкви Христовой. То, что Блаженнейший Предстоятель этой Церкви, когда едет, скажем, в Иерусалим, сослужит Иерусалимскому Патриарху, или то, что приезжающие в Киев предстоятели и представители всех Поместных Церквей сослужат украинским епископам, — вот основа вхождения Украинской Православной Церкви в полноту Православия и единого Тела Христовой Церкви. И “Киевский патриархат” не является каноническим не из-за того, что не имеет “административного единства” с Московским или любым другим Патриархатом, а из-за того, что не имеет видимого общения с остальным каноническим православным миром.

Подводя итог, можно сказать, что текст декларации в ее экклезиологической части ставит читателя перед дилеммой: либо административное единство, которое провозглашается плохим, либо мистическое единство, которое провозглашается хорошим. Однако в действительности это выбор между двумя неправославными экклезиологическими концепциями: одна по своей сути является католической, а другая — протестантской. И авторы концепции отдают предпочтение последней, отбрасывая православное учение о видимом единстве Православных Церквей, которые могут быть самостоятельными в самоуправлении, но при этом сохраняют полноту общения во Христе и составляют единое Тело Христово. Учитывая сказанное, возникает вопрос: действительно ли, как утверждается в декларации, “Киевский патриархат признает и исповедует словом и делом ту же православную христианскую веру и те же истинные догматы, что и вся Полнота Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви”?

Священник Сергий Говорун,

доктор философии, кандидат богословия