Блаженнейший Митрополит Владимир: “С Божией помощью мы не только выстояли, но и укрепились”

— Ваше Блаженство! Чем для Вас лично стал Харьковский Архиерейский Собор?

— Безусловно, он сыграл огромную роль не только в современной истории нашей Церкви, но и в моей личной судьбе. Он определил мое служение в качестве Предстоятеля Православной Церкви в Украине. Верующие возлагали очень большие надежды и на Харьковский Собор, и на нового Предстоятеля в плане умиротворения конфликтов и преодоления нестроений, которые к этому времени уже стали обвальными.

— Был ли у Вас план по урегулированию ситуации, какие варианты просчитывались?

— Что-то просчитать было трудно. Нестроения появились не в 1992 году, а тремя годами раньше. К этому времени уже были практически разорены наши епархии в Западной Украине: греко-католики при поддержке властей силой захватили несколько сот наших храмов. Нередко это были погромы, настоящие штурмы с привлечением ОМОНа. Применялся слезоточивый газ, как, например, в Самборе. Параллельно с этим шел автокефальный раскол, сопровождавшийся политизацией церковной жизни, втягиванием верующих в политические конфликты и провоцированием этих конфликтов, что приводило к настоящим побоищам, как это было в октябре 1990 года у Софии Киевской. Некоторые политические партии даже рекомендовали своим местным организациям создавать альтернативные православные общины, чем создавали среду для новых противостояний и разделения единокровного и единоверного народа. В самой Церкви нестроения были связаны, прежде всего, с утратой доверия верующих к священноначалию. Монастыри, епархии выходили на политические демонстрации, протестуя против его решений. На имя Патриарха приходили тысячи заявлений, обращения едва ли не из всех епархий Украины. Все это происходило на фоне разрушения огромной страны, ужасного экономического и социального кризиса, тотального обнищания народа, политической конфронтации, которая во многих уголках бывшего Союза — от Средней Азии, Кавказа, Закавказья до Прибалтики и Приднестровья — заканчивалась кровопролитием и даже войнами. Все эти факторы нужно было учитывать при принятии решений.

— Какие задачи Вы считали первоочередными?

— Необходимо было восстановить канонический порядок в управлении Церковью, соборно обсудить проблемы, определить направления их решения. Поэтому после Харькова был проведен Собор в Киеве, где представители всех епархий и монастырей не только поддержали и подтвердили законность решений Харьковского Собора, но и изложили свою точку зрения на ситуацию, сложившуюся и в Церкви, и в государстве. Важно было остудить горячие головы, сдержать энергию, порожденную обидами и несправедливостями, которые претерпели люди.

— Но ведь и тогда, и в последующие годы некоторые упрекали Вас в том, что Вы не использовали то огромное доверие, которое оказали Вам киевляне. Ведь ни один столичный монастырь, ни один приход не поддержал Филарета. Даже из кафедрального Владимирского собора к Вам перешли священники, хор. Филарету пришлось нанимать боевиков УНА-УНСО, которые, забаррикадировавшись в соборе и в здании митрополии, удерживали их. Можно было его, как сорняк, вырвать сразу и с корнем, что избавило бы от многих проблем?

— Если бы мы пошли на силовой вариант, то чем бы отличались от наших, так сказать, оппонентов? Мы напомнили тогда всем, что “Бог не в силе, а в правде”, и должны были свидетельствовать это поступками и решениями. Так учит нас Святая Церковь. Даже когда в 1992–1993 годах наши епархии накрыла новая волна насилия, штурмовали наши епархиальные управления, захватывали кафедральные соборы и десятки храмов на Ровенщине и Волыни, никогда православные не отвечали насилием на насилие. Думаю, Православная Церковь была тем сдерживающим фактором, которая помогла уберечь Украину от югославского варианта, вполне реального в той обстановке.

— А почему все-таки власть так неадекватно отреагировала на решения Харьковского Собора, организовала настоящие гонения на УПЦ, ее травлю в СМИ?

— Думаю, причина в семидесятилетней традиции. К руководству государством в независимой Украине пришли люди, долгие годы курировавшие атеистическую работу. Они не могли допустить, чтобы Церковь была свободной, делала что-то вопреки воле власти, командно-административной системе. Поэтому, несмотря на уже принятый демократический Закон “О свободе совести и религиозных организациях”, власть продолжала действовать по старинке: стремилась “ломать через колено”. Это было как бы показательное наказание. При этом мы находились еще и в информационной блокаде. Первый раз мне дали несколько минут телеэфира на государственном канале через полгода, на Рождество, и то с условием, что я лишь поздравлю верующих с праздником.

— У Церкви отобрали резиденцию Предстоятеля, кафедральный собор, все финансы, расчетные счета, документацию. Помнится, что единственным Вашим автотранспортом был старенький “Москвич” кого-то из прихожан…

— Наши гонители полагали, что, лишив нас финансов, создав большие трудности в управлении Церковью, в жизнедеятельности наших епархий и приходов, захватывая храмы в областях, шантажируя захватами Лавры и т.д., вынудят Церковь вернуться в ту систему отношений, которая была при тоталитарном режиме. Но Церковь держится не благосклонностью власти, а Словом Божиим. Нам оказывало помощь мировое Православие: едва ли не все Предстоятели Поместных Православных Церквей присылали обращения к Президенту с призывом прекратить произвол в отношении канонической Православной Церкви Украины. У нас была огромная поддержка народа, в среднем ежегодно наша Церковь увеличивалась на пятьсот приходов. С Божией помощью мы не только выстояли, но и укрепились.

— Ваше Блаженство, но ведь Вам власти тоже неоднократно предлагали стать “патриархом”?

— Да. Приезжали высокие чиновники, говорили, что в этом случае для нас будут созданы самые благоприятные условия, будет возвращена экспроприированная церковная собственность и т. д. Я отвечал им: вам мало двух самозванных патриархов, нужен третий, вам мало двух расколов, нужно пятнадцать? Украинская Православная Церковь объединяет большинство православных верующих страны, доминирует в 22 из 25 регионов. Ее единство с Русской Православной Церковью обусловлено тысячелетней историей, и, разорвав это единство, мы разорвем и Украину.

— А почему все наши президенты были так озабочены статусом УПЦ, автономная она или автокефальная?

— Это, действительно, парадокс. Казалось бы, если вы так переживаете за Православную Церковь, то сделайте для нее хотя бы то, что сделали наши соседи в Польше, Румынии, Беларуси, России, Молдове, — верните статус юридического лица, верните экспроприированную атеистическим режимом собственность, разрешите религиозное образование детей, хотя бы на уровне факультатива, примите законодательные акты, разрешающие благотворительную и социальную работу Церкви. Но ведь ничего этого не сделано. Напротив, все движения в этом направлении наталкиваются на всевозможные препятствия. Все готовы давать Церкви задания по национальному, духовному, культурному возрождению, по обретению автокефального статуса, а вот предпринять усилия для создания правовых условий для нормального цивилизованного функционирования общин, епархий, Церкви, ее структур — руки не доходят. Хотя на частном уровне первые лица государства, министры, депутаты, руководители ведомств, регионов, судьи, прокуроры немало сделали для Церкви. У нас сложилась благочестивая традиция, согласно которой люди, добившиеся своими трудами, талантами высокого положения в государстве, обществе, бизнесе, стремятся построить или возродить православный храм на своей малой родине — в родном селе, городе, регионе. Не оставляют они своего попечительства и по окончании строительства. Это существенная поддержка Церкви. Ежегодно несколько сот человек из всех регионов Украины из рук Предстоятеля получают церковные награды за храмостроительство, благотворительность и дела милосердия.

— Взаимоотношения с властью — особая тема. Как Вам удавалось находить взаимопонимание с нашими президентами, премьер-министрами?

— Власть такая, какая она есть. Наши руководители — дети своего времени, с его приоритетами, воспитанием. Для сотрудничества необходимо терпение, общение, открытость и понимание того, что и власть, и Церковь едины в служении человеку. За 15 лет было много разных ситуаций, но мне кажется, что мы находили взаимопонимание по многим вопросам, и я благодарен всем руководителям государства, которые в это время подставляли плечо Церкви.

— Сегодня опять развернулись дискуссии о национальной идее, они идут и на телевидении, в печати. Говорят, что даже Конституция и бюджет страны должны отражать в себе эту идею. Как относится к этому Церковь?

— В свое время Владимир Соловьев сказал: “Национальная идея — это не то, что думает о себе народ во времени, а то, что думает о нем Бог в вечности”. Во времена запорожцев, как считал историк М. Грушевский, нашей национальной идеей было Православие. Его мы исповедовали, защищали и свидетельствовали о нем миру. Я думаю, мы должны возрождать эту традицию. Харьковский Собор, освободив Церковь от грубого вмешательства государства в ее дела, духовно объединил и Восток, и Запад, и Север, и Юг.

 Беседовал Василий Анисимов