В рамках международного фестиваля православного кино “Покров”, который проходил в Киеве 12–15 октября, состоялся показ фильма Павла Лунгина “Остров”. Предлагаем нашим читателям интервью с Петром Мамоновым, сыгравшим в картине главную роль.

— В первую очередь позвольте вас поблагодарить за прекрасную работу в прекрасном фильме.

— Особо уж не надо преувеличивать наши заслуги, потому что раз Богу угоден был такой фильм, значит, он состоялся. Я, конечно, рад, что у нас вышло так — просто и искренне. Без назидательности… Но не стоит придавать кино такого уж большого значения. Как и искусству в целом. Надо христианством просвещаться. Ведь Лесков еще писал: “Русь крещена, но не просвещена”. А сейчас столько замечательных книг отцов Церкви издается!

— Съемки “Острова” — это ступенька к постижению духа?

— Конечно! Стыдно некоторые вещи делать после такого кино. Совесть жжет. И слава Господу! Это, знаете, как после Причастия. Есть у нас в Москве проповедник — отец Димитрий Смирнов. Так он говорит, что если взаправду хочешь навсегда какую-нибудь греховную привязанность свою оставить, тогда она сжигается огнем Причастия. А если потом возвращаешься к ней раз, два, а после снова каешься и причащаешься лукаво, то можно с таким грехом и совесть сжечь. И тогда заблудишься и уже не будешь различать грех. Мария Египетская как сказала себе: “Вот с этого дня никогда и ни разу”, — ушла за Иордан, землю грызла. Семнадцать лет не причащалась — ей Ангел в пустыню Причастие принес. А мы... Жить-то осталось не так много! А Максим Исповедник даже говорит: “Если какому-то греху не готов сказать “Аминь”, то не неси его на исповедь”. Понятно, что для нас, немощных, это слишком строго…

— Петр, а что для вас Киев?

— Прежде всего — Софийский собор. Там меня впервые “проняло”. Поэтому он — и моя личная святыня.

— Это после Софийского вы осознанно к Богу пришли?

— Осознанно к Богу не приходят. Вера — это дар Божий. Вот перед вами лежит коробка конфет. Вы никогда не знали, что это такое. Вы их пробуете и чувствуете, как это чудесно. Так и я. Никогда даже и не думал об этом. Метался, водку пил... Так что, если кто-то собирается “понимать” Бога — башку надо отсечь. Потому что ум наш помрачен. А вера, как сказано, есть уверенность в вещах невидимых… Я призываю людей, которые могут меня услышать, к работе над своей душой. К тщательному изучению себя, а не к тому, почему это плохо и то плохо. Себя спаси!

И любовь нужно нести. Ведь если что-то маленькое доброе сделал — неделю хорошо! Выгодно даже получается! Пока мы будем стараться делать добро, мир будет стоять… Вот так — комариными шажками — в Царствие Небесное. Как учил отец Косма (консультант фильма): “Потихонечку, но каждый день”.

Дмитрий Скворцов, “УРА-информ”

“Остров” глазами священников

 Протоиерей Георгий Митрофанов:

 — Лично у меня фильм оставил глубокое, но в то же время двойственное впечатление. Очень сильно показана военная линия в самом начале картины. Мы видим, что любая война — это прежде всего стихия, в которой происходит испытание человека… Затем мы переносимся в семидесятые годы, где перед нами возникает полуразрушенный монастырь. Состояние развала и опустошенности в нем особенно подчеркнуто. Это наша страна, наша душа, в которой нет места вере в Бога…

Главный герой фильма, монах Анатолий, — кающийся грешник, который идет к Богу церковным путем, но не тем, которым, строя храмы и золотя купола, пытаются идти сегодня многие. Образ кающегося предстает перед нами на фоне реального развала, который происходит в стране, и на фоне других монахов, которые этой разрухи как бы не замечают. И ведь действительно, занимаясь сегодня церковной работой, многие из нас делают вид, будто не было церковного Апокалипсиса XX века. А главный герой, монах Анатолий, как раз олицетворяет другую духовную жизнь, убедительную для жителя России, страны, которая столько пережила.

Но роли оппонентов Анатолия — игумена и иеромонаха — выглядят провальными на фоне образа юродивого старца.

Главный герой постоянно эпатирует официальную Церковь, но у меня возникает вопрос: а что может предложить он сам? Иными словами, этот фильм очень легко может вызвать у зрителя ощущение, что некое индивидуальное, харизматическое христианство намного выше традиционной церковности…

Протоиерей Александр Степанов:

 — После просмотра “Острова” у меня осталось ощущение китча. Что ожидают сейчас от Церкви люди, которые еще не пришли в нее и не живут церковной жизнью? Они ожидают ярких чудес, изгнания бесов и других знамений, целый набор которых мы и видим в фильме. Христос здесь как-то не подразумевается. Не Его ищут в монастыре те, кто туда приезжает, и не Его открывает им старец Анатолий. Так же можно было бы приезжать к экстрасенсу. Меня как священника настораживает такой православный монастырь.

В то же время мне показался интересным образ старца Анатолия. Он показан не благостным светящимся преподобным, а очень реальным, в чем-то страстным, внутренне неуспокоенным, колючим человеком. И в то же время он творит чудеса. Возможно ли такое? Автор утверждает, что да. И в основе этого парадокса — сила и глубина покаяния героя. В этом я вижу определенную тонкость сценария и игры Петра Мамонова.

Священник Константин Слепинин:

 — Главный герой фильма остро чувствует горе людей, которые приходят к нему, стремится помочь им своей молитвой. Но когда по этой молитве совершается чудо, он настаивает на том, чтобы исцеленные приступали к Исповеди и Причастию. Это очень важный момент, который меня порадовал; Анатолий не “заменяет собой Христа”, а направляет страждущих ко Христу, к Евхаристии.

Большое упущение авторов фильма — то, что не показаны какие-то вехи духовного роста главного героя. Только что это был трясущийся от страха матрос, стреляющий в своего капитана, и буквально тут же мы видим человека незаурядных духовных дарований, чудотворца. А ведь этому должны были предшествовать годы тяжкого аскетического труда…

Иеромонах Нектарий (Соколов):

 — Мне кажется, что в оценке фильма предпочтение следовало бы отдать суждениям не священнослужителей, а мирян — для которых он и снимался. Священнослужителю невольно бросятся в глаза неизбежные неточности. Кроме того, для священника здесь не будет той новизны, которая может заинтересовать человека “свежего”, не слишком вхожего во внутреннюю жизнь монастырей и вообще далекого от этой культуры.

Тем не менее нельзя не признать, что фильм “Остров” — явление очень примечательное для кинематографа. Это, наверное, первый фильм, в котором сделана попытка показать современный монастырь “изнутри”, причем не просто поместив типичного мятущегося интеллигента 70-х в исторический антураж, как в “Андрее Рублеве”, а достаточно органично.

И здесь обнаружилась очень существенная проблема. Проблема самой принципиальной возможности говорить о Православии, и тем более — о жизни духовной и жизни монашеской, языком художественного кинематографа. Ведь чтобы человеку было интересно, он должен во время просмотра переживать достаточно сильные эмоции, страсти. А это как раз то, чем должна быть скудна настоящая монашеская жизнь. Очень трудно показать покаяние, молитву, подлинную духовную жизнь — в них мало внешнего, они художественно бледны и невыразительны…

До сих пор единственным способом говорить о духовных предметах средствами кино была и остается только притча, иносказание. С этими “трудностями перевода” на язык кино столкнулись, похоже, и создатели фильма “Остров”, попытавшиеся поднять тему духовной жизни, монашества прямо, без иносказаний. Лично мне далеко не все в этом фильме кажется удачным. Но, наверное, хорошо, что такая попытка была сделана.

 Денис Маханько, журнал “Фома”