Сегодня мы воспринимаем Священное Писание и Священное Предание не так, как это было несколько сотен лет назад...

Наука как… сфера богословия

Возьмем, например, первую главу Книги Бытия о творении мира, так называемый Шестоднев. Для человека средневековья все было просто: день — 24 часа; Земля — центр Вселенной; небо — твердь; небесные светила появились позже земли и неба и даже растений. Все воспринималось буквально — повседневные знания не конфликтовали с религией, ибо была вера во всемогущество Бога. Но для нашего современника, вооруженного достижениями различных наук: геологии, биологии, астрономии, истории, физики и др., — верить Шестодневу буквально подобно безумию. Как, например, планета Земля — пылинка во Вселенной — может претендовать на центр мироздания? Для нас, людей научно-технического прогресса, требуется примирение Божественного Откровения с современными научными достижениями. Этим занят весь “богословский” мир как западного, так и восточного христианства. Само по себе это говорит о том, что сердце человека жаждет Христа, но разум упорно твердит — “это противоречит научному здравому смыслу”. И вот богословы, с благородной целью оправдать древнюю веру в Бога перед современной верой в науку, засели не за творения святых отцов, а за научные трактаты ученых профессоров.

Противоречия были устранены следующим принципом: “Откровение не дает человеку в готовом виде то, что он может постигнуть собственным разумом”. “В силу единства духовной и физической природ в человеке взаимосвязь религиозного и научного знания естественна и необходима, особенно в настоящее время, для обеспечения той нормальной гармонической жизни, к которой стремится человечество. Такая жизнь предполагает и хлеб для тела (наука), и хлеб любви и чистой совести в духовном единстве с Богом — для души (религия)”

(А. Осипов). Отныне, согласно этому принципу, в христианине могут спокойно сочетаться две веры: в Откровение, содержащее ответы на духовные вопросы, и в науку — кладезь знаний о материальном мире.

Более того, богословы не просто отстояли религию перед наукой, но сделали науку сферой богословия. Как говорит А. Осипов, теперь “христианство видит в науке одно из средств познания Бога”.

Но не потеряли ли мы себя? Не отступили ли мы от Бога, приняв в свои объятия науку? Те тенденции, которые сейчас можно наблюдать в жизни Церкви, свидетельствуют как раз о болезни, а не о здоровье. То, что раньше было кощунством, теперь оказывается в порядке вещей. Ученые получили беспрепятственный доступ со “скальпелем в руках” к святыням: миро от мироточивых икон рассматривается под микроскопом и над ним проводятся опыты; Плащаница подвергается судебно-медицинской экспертизе; устанавливается группа крови Христа; библейская критика кромсает на мелкие части Священное Писание, и уже не поймешь, где истина; Священное Предание превращается в научный источник по истории Церкви, причем основной компонент Предания — чудо — полностью игнорируется в духе светской историографии; свою греховность человек даже на исповеди оправдывает расшатанной нервной системой. Все это — следствие “научного” познания Бога.

Достоверность собственного незнания

В чем же ошибка наших современных богословов? Прежде всего, это вера в то, что с помощью науки можно познать истину. Обывателя завораживает технический прогресс: вот-вот будет найден “философский камень” — постигнута сущность вещей. Технический прорыв нами рассматривается как доказательство истинности научного пути. Но дело в том, что это великий миф современности.

Наука никогда не была способна постигнуть истину: “В науке все то, что способствует ее развитию, есть истина, все, что препятствует развитию науки, — ложно. В этом отношении истинное аналогично целесообразному... В науке вопрос об истине решается практикой.

Теория Птолемея в свое время способствовала прогрессу знания и была истинной, но когда она перестала служить этой цели, Коперником была предложена новая теория мироздания, согласно которой Солнце неподвижно, а Земля движется. Но теперь нам известно, что и это воззрение не отвечает истине, ибо движется не только Земля, но и Солнце. Всякая теория есть условность, фикция. Правильность этой концепции истины, поскольку она касается теории, вряд ли будет оспариваться кем-нибудь в настоящее время. Но и законы природы в этом отношении в таком же положении: каждый закон есть условность, которая держится, пока она полезна. Законы Ньютона казались незыблемыми, однако ныне их признают лишь за известное приближение к истине. Теория относительности Эйнштейна опрокинула не только всю механику Ньютона, но и всю классическую механику...

Польза есть критерий пригодности, а следовательно, истинности. Другого способа различать истину человеку не дано... Истина есть полезная фикция, заблуждение — вредная... Итак, мы определили, что такое истина с точки зрения науки” (академик Л. Берг).

Современный русский ученый В. Налимов прямо заключает, что “рост науки — это не столько накопление знаний, сколько непрестанная переоценка накопленного — создание новых гипотез, опровергающих предыдущие. Но тогда научный прогресс есть не что иное, как последовательный процесс разрушения ранее существующего незнания. На каждом шагу старое незнание разрушается путем построения нового, более сильного незнания, разрушить которое, в свою очередь, со временем становится все труднее...”

Цитировать можно до бесконечности. Ученые мужи говорят о достоверности лишь собственного незнания — ведь, по сути, основой научного мышления есть сомнение.

Напротив, вера — это именно знание или созерцание Бога как Истины. Поэтому когда мы привлекаем науку для познания Бога, мы невольно допускаем сомнения в Его существовании.

Чудо против системы

Но наука превратилась бы в агностицизм, если бы была только сомнением. Наука — это еще и вера в то, что весь мир — это механическая система, которая постоянно находится в процессе развития — прогресса.

Как рассматривает наука, например, природу? Это постоянно эволюционирующая биологическая система. Что для науки человек? Психологическая машина, которая застряла между обезьяной и сверхчеловеком (человеком будущего, по Ф. Ницше). Что такое разум? Постоянно накачиваемые знаниями супермозги.

Следовательно, зная законы мироздания, все в мире можно, как машину, починить: сместив каким-то взрывом ось земли, подкорректировать состояние климата; стрельбой по облакам предотвратить дождь или град; отрегулировать состояние психологической активности, ведь, с научной точки зрения, душевное состояние человека зависит от выброса в кровь возбуждающего гормона адреналина или гормона слабости ацетилхолина, и т. д. и т. п.

Все это в корне противоречит христианскому миросозерцанию. Для нас мир со всеми его составляющими — это прежде всего чудо, не объяснимое никакими законами мироздания, а только благой волей Творца. Человек — это образ и подобие самого Бога, венец мироздания. Мир и человек сотворены совершенными, ибо Творец совершен, но с грехопадением человека история творения — это не прогресс, а регресс.

Вот как красноречиво выразил конфликт научного и религиозного мировоззрений в человеке один из виднейших философов и религиозных мыслителей XX в. А. Лосев: “Учебники читал, когда-то хотел сам быть астрономом... Но вот до сих пор никак не могу себя убедить, что земля движется и что неба никакого нет. Какие-то там маятники да отклонения чего-то куда-то, какие-то параллаксы... Неубедительно. Просто жидковато как-то. Тут вопрос о целой земле идет, а вы какие-то маятники качаете. А главное, все это как-то неуютно, все это какое-то неродное, злое, жестокое...”

 Иерей Алексий Чаплин