У каждого народа и у каждой эпохи есть имена, символическое значение которых не нужно объяснять. Слова “Сталин” или “Гитлер” вызывают у нас определенный ассоциативный ряд, равно как и “Сергий Радонежский” или “Серафим Саровский”. Точно так же имена героев ветхозаветных повествований — Иосифа, Моисея, Давида — для авторов богослужебных текстов были просты и знакомы.

Казалось бы, современному человеку трудно представить себе эти образы в том виде, в каком они понимались святыми отцами, ведь от ветхозаветных времен мы отделены столетиями. Но свт. Андрей Критский, использовавший в своем Покаянном каноне ветхозаветные имена и названия местностей более в качестве аскетических терминов, тоже не был современником событий, о которых он упоминает. Точно так же, как и мы, святитель не был связан с Ветхим Заветом ни временем, ни национальностью. Давид, Саул — герои не его народа и не его современники. Но святой любил Библию и жил ею. Так, “Египет” или “Моав” были для него и слушателей его канона глубокими образами (так, если бы мы сегодня услышали в богослужебных текстах о Колыме или Сибири, то эти географические названия также вызвали бы у нас определенные чувства).

Покаянный канон вовсе не так сложен, как его себе обычно представляют. Что, например, непонятного в его начале: “Откуду начну плакати окаяннаго моего жития деяний, кое ли положу начало, Христе, нынешнему рыданию? Но яко благоутробен, даждь ми прегрешений оставление”. Тут не только объяснения, но и перевода не нужно. Кажущаяся сложность канона вызвана недостаточным знанием Писания. Поэтому для осознанного участия в богослужении нужно знать и любить Библию, читать и перечитывать ее. Не случайно имена древних евреев, и праведных, и грешных, попали на страницы Святой Книги. Они отображают в себе общий тип греховного или добродетельного человека. Ведь именно новыми Иосифами называли святых, прославившихся своим целомудрием, новым Соломоном — храмостроителя, святого князя Ярослава Мудрого, а иродами в народе и поныне называют злых людей.

Первая часть канона напоминает о том, почему люди более склонны ко злу, чем к добру. Первый человек — Адам — поступил вопреки заповеди Божией. И эта трагедия, получившая в православном богословии название грехопадения, стала началом смертельной наследственной болезни. Но важнее другое: каждый человек в своей жизни, подобно Адаму, делает выбор: накричать на ближнего или сдержаться, сказать на работе правду об опоздании или солгать, перемыть косточки знакомым или промолчать. Грехи вроде бы мелкие, но их частая повторяемость формирует привычку, которая становится греховной страстью. Именно поэтому в каноне мы слышим возглас: “Адам нарушил одну Твою заповедь, что же я сделаю, нарушивший тысячу?”

Далее свт. Андрей Критский вспоминает Каина, Хама, Рувима. Все глубже уходя в события Ветхого Завета, он как будто отдаляется от нас. Казалось бы, что общего может быть у современного верующего или даже у самого свт. Андрея Критского, аскета и молитвенника, с братоубийцей Каином? Однако автор канона приравнивает мысленные грехи к совершенным, ведь по Евангелию, кто посмотрел на женщину с вожделением, тот уже прелюбодействовал с ней в сердце своем (см.: Мф. 5, 28).

Вспоминая о Давиде и Соломоне, Авессаломе и Сауле, автор невольно шокирует современного человека. Оказывается, Давид согрешил прелюбодеянием, Соломон уклонился в язычество, Авессалом организовал государственный переворот и братоубийственную гражданскую войну... Однако Библия тем и отличается от других древних книг, что ее авторы писали не мифы, а историю. Они не задавались целью показать своих героев идеальными, а хотели рассказать, как все было на самом деле.

“Согреших, якоже блудница”. Эта и другие фразы из канона Андрея Критского употребляются и в других молитвах, упоминаются в проповедях. Ведь, по сути, верующий признает себя ничем не лучше вора или блудницы.

Особое место в каноне, как и вообще в богослужении Православной Церкви, занимают стихи, восхваляющие Божию Матерь — Богородичны — и утверждающие догмат Троицы — Троичны. Темы традиционные — девство Богородицы, рождение Христа, спасение человечества от смерти, воспевание троичности, таинственное единство Трех Ипостасей Всевышнего. В богослужебных текстах одни и те же мысли повторяются по-разному, а это свидетельствует, что их авторы были полны любви к Богу и Божией Матери и им хотелось это выразить словами духовных песнопений.

Современный же человек погряз в иных темах... Посмотрел последние новости, прочитал в газете о жестоких убийствах или похождениях знаменитостей — и ум полон надуманных страхов и плотских фантазий. Так уж устроен человек, что больше он думает о том, о чем ему чаще напоминают.

Зная, что диавол ведет информационную войну, Церковь призывает помнить о великих чудесах и милостях Божиих. Ведь в душе человека заложена способность долгое время жить настроением одной мысли, одного события, одного воспоминания. Дай Бог, чтобы эти мысли были полезными для души, как мысли свт. Андрея Критского.

 Влад Головин