Любопытный человек каждый миг нуждается в утешении чем-то новым. Напряженно всматривается и вслушивается он в мир: не промелькнет ли что-нибудь новое. Что? — Неважно! Что-нибудь неизвестное, неиспытанное, неслыханное. Иначе — грозит скука…

Любопытство ненасытно. Любопытный — обжора. Его призвание — волчий аппетит. Подобно пылесосу, следует он за добычей и проглатывает новую пыль маленьких и больших событий. Позже искусная рука извлечет из него эту пыль — пыль разрозненных известий. Любопытный всегда восприимчив, но поверхностно: потому что он не вглядывается, а только смотрит, он хочет брать, воспринимать, пусть даже взятое вовсе не правда. Лишь изредка он это как-то использует, потому что он не созидатель. Любопытный курит новизну, как сигареты, одну за другой, а дым улетает в воздух. Но существует ли сам он? Представляет ли он действительную реальность? Может быть, он только сказочная шляпа с дырой, которая, наполняясь золотом до краев, всегда остается пустой? Или, может, он подобен шлангу водяного насоса?

Для любопытного важен не факт, не правда, не проблема, а лишь порог неизвестного: он вновь и вновь переступает его — это его радость, утешение, его новая сигарета.

Ради чего же переступать? Этого он не знает. Его “волчий аппетит” ограничивается вкусом и запахом. Любопытный останавливается на предвкушении: он хочет лишь прелести новизны, только приправы, а не сущности пищи. Может быть, он хочет “приподнять завесу Изиды”? Нет, это было бы слишком, это могло бы его сразить, обязать, наложить на него ответственность. Тогда пришлось бы созерцать, а это ему не подходит: ему не дано больше, чем смотреть. Тогда, возможно, пришлось бы еще и действовать, но он может только порхать. Любопытный человек — безответственный потребитель, который, утоляя жажду, хлебает утешение жизни из чаши собственной пустоты…

Итак, нам не нужно его утешать. Пусть он утешится сам.

А что же другие, на коих он часто производит столь безутешное впечатление? Он благоразумен и умен для того, чтобы принимать людей такими, какие они есть. Но никто из них не может превзойти самого себя: ни один воробей не пролетит над горой, ни один червь не переползет через облако.

Любой исследователь может найти хорошее применение чужому любопытству. Есть даже профессионалы, занимающиеся сбором новостей.

Однако любопытство, как таковое, следует правильно оценивать. Для того, кто воспринимает жизнь всерьез, чужое любопытство обременительно, а собственное — несносно: он скоро с ним справится. Кто хочет глубины, тот должен учиться видеть, тот не может гнаться за “новым” — он должен полюбить “старое”. Потому что Великое и Существенное, Святое и Божественное — это древнее и вечное, но всегда новое и благодатное для видящего…

Любопытство — источник поверхностности, опошления жизни, безбожия. Подобно плохой тропе, оно незаметно ведет человека в пагубное болото.

Иван Ильин, православный философ, правовед (1882–1954 гг.)