Православные храмы

Храм благоверного князя Александра Невского (в полку МВД «Беркут»)

Престольный праздник: дни памяти Блгв. кн. Александра Невского (30…

Храм апостолов Петра и Павла (на Куреневке)

Деревянный Петропавловский храм на Куреневке известен с 1759 г. (по…

Храм апостолов Петра и Павла (в Академии управления МВД)

Строительство храма началось в апреле 2008 г. Первая Литургия была…
Публикации

Тоталитарные секты — угроза правам человека

“Думается, что никому не хотелось бы увидеть своих близких рабами секты, а тем…

Вторая жизнь Пересопницкого Евангелия

20 января в г. Буча Киевской области, в производственном комплексе…

Одно сияние и одна светлость. Иконография Троицы

Догмат о Троице является основой христианской веры. По образному высказыванию…

Уместен ли юмор в христианстве?

Уместен ли юмор, там, где должно каяться, сокрушаться о своих грехах, готовясь к встрече со Христом на Страшному Суде? Если уместен, то в чем его отличие от светского юмора, от мирского веселья?

Прежде всего надо поразмыслить над словами Христа Спасителя: “Горе вам, смеющиеся ныне! Ибо восплачете и возрыдаете” (Лк. 6; 25). Действительно, мирское веселье, праздный смех, непристойные шутки, по учению святых отцов, более всего отделяют нас от памятования о присутствии Господа, лишают страха Божия и производят в душе нашей опустошение.

“В мире будете иметь скорбь...” (Ин. 16, 33), – говорил Господь, подразумевая обилие напастей и испытаний, выпадающих на долю каждого христианина. Но Он же сказал: “Всегда радуйтесь, непрестанно молитесь. За все благодарите...” (1 Фес. 5, 16–18). Обратимся к святоотеческому преданию.

Иногда инок египетской пустыни увидел Антония Великого (IV в.), основателя монашества, имевшего, между прочим, дар слез, т.е. благодатного сокрушения духа, беседовавшего с двумя молодыми подвижниками и говорившего с ними в шутливом тоне. “Авва, почему ты так делаешь?” На это святой ответил: “Тетива лука не может быть всегда натянута – постоянного напряжения древо не выдержит. Иногда тетиву должно и припустить”. Таким образом, даже иноческая душа, находящаяся всегда в напряжении внутренних сил – трезвящаяся, молящаяся, кающаяся, – должна порой получать ослабу. Как видите, оказывается, что безгрешный юмор, благодушная улыбка были уместны даже в жизни таких строгих учителей Церкви!

К другому Авве пришел юноша и спрашивал его, как спастись: “Если ты живешь в пустыне и всегда открыт очам Божиим, то употребляй какие угодно подвиги:  хочешь – молись с восхода солнца до заката с воздетыми руками; хочешь – простирайся долу в образе креста лежа на земле и в молитве ожидая, покуда страсти оставят тебе. Свидетели твоих подвигов – лишь Бог и пустыня... А если живешь с людьми, будь радостен и весел”, – неожиданно добавил старец. Как сходны с этими словами другие, сказаны уже в XIX веке преподобным Амвросием Оптинским: “жить не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем – “мое почтение”. Вот это как никогда и пригодно нам, христианам XXI столетия. Нам не заповедана гордость и дерзость в общении – последняя погубляет все добродетели, по словам святителя Игнатия Брянчанинова. А что иногда приходится наблюдать: постные лица, грубящих, невоспитанных людей, гордо именующих себя православными. И еще один немаловажный аспект темы нашего разговора. Мы, христиане, должны сохранять бисер веры в тайниках нашей души, по внешности являясь такими же, как все. А это значит, что иногда уместно отводить внимание настойчивого, иногда нецеломудренного взора от себя, от внутреннего своего делания какой-либо милой шуткой, только бы в ней не было ничего душевредного.

Иногда шутливый тон уместен и в педагогическом процессе при общении священника с духовными чадами, законоучителя – с питомцами духовной школы. Многие могут заметить: но при чем же здесь юмор? Дело в том, что нынешние люди настолько слабы и незрелы, что обличать во грехах кого бы то ни было почти наверняка означает привести душу в расстройство, погрузить ее в бездну уныния и печали. В начале XIX века было иначе: старец Лев Оптинский мог грозно обличить и выговорить нарушителю церковной дисциплины и даже осадить зарвавшегося вельможу с его кокетливой барышней... А вот в XX столетии старец Нектарий уже никогда не ругал, но лишь только улыбался да пошучивал, намекая на какие-то внутренние недуги человеческой души – до поры до времени, быть может, скрытые даже от нее самой. В наше же беспокойное языческое время, когда единицы понимают, в чем состоит спасение их души, приходится использоваться все возможное и невозможное, чтобы наставить человека на путь истинный. Поэтому важно всем нам помогать человеку, осторожно, помня слова из клятвы Гиппократа: “Не навреди”. Часто мудрая шутка, которая столь отлична от прямого нравоучения, заставляет человека задуматься, приложить к себе самому содержание шутливого высказывания, посмотреть на себя со стороны и сделать соответствующий вывод. Юмор в жизни христианина очень уместен там, где есть желание послужить ближним, помочь им разобраться в самих себе. Смех имеет силу сокрушать самых гигантских идолов. И когда в общении с детьми мы высмеиваем те или иные страсти – курение, гордыню, страх, уныние – дети получают на таком уроке противоядие. Не лишая душу природной стыдливости (как это бывает в миру) смех защищает ее от духовной болезни, подстерегающих каждого христианина. Особенно необходимо иметь чувство юмора современному пастырю. Людей рассудительных, как говорили в прошлом веке, “благоустроенных”, т.е. имеющих здоровую, мудрую, спокойную, молитвенную душу – сейчас очень мало. Приходилось ли вам когда–нибудь задумываться, почему многие врачи–психиатры нередко сами впадают в душевные недуги? Думаю потому, что они просто не выдерживают постоянного напряжения. Конечно, священника хранит благодать. Но береженого Бог бережет. Часто батюшка, не ограничивающий свое служение лишь совершением треб, а стремящийся исполнять возложенные на него Господом пастырские обязанности душепопечения, все–таки держит известную дистанцию, окормляя своих чад. Ибо иные люди бывают настойчивыми, другие – просто наглыми, третьи – приходят к священнику “как к человеку”. Море пороков вокруг него – а ведь и сам он не безгрешен! Вот тут-то юмор становится для него истинным щитом. Особенно нам это необходимо, когда мы встречаем душу неуравновешенную и вконец расстроенную: страдающую агрессией, мучающуюся отчаянием... Лишь бы только в сердце пастыря доминировала подлинная любовь, снисхождение, сострадание, а в словах не было жаргона. Тогда пастырское наставление не перейдет в сарказм, насмешку, иронию, что явно греховно и несовместимо с духом христианского благочестия.

Каждому из нас должно радеть о молитве, а вместе и заботиться о духовном, душевном благе ближнего. И для того, чтобы не навязывать никому ничего, не быть в тягость собеседнику, чтобы уметь в наше время сказать слово правды и любви, очень полезен иногда бывает этот шутливый, ласковый, доброжелательный и добродушный тон, мягкий юмор. Кажется, что тут речь идет о чем-то человеческом, о чем-то, что вполне умещается в рамки светской этики... Это так: тут – чисто человеческое. Но разве православие расчеловечивает человека? Еще во втором веке священномученик Ириней Лионский сказал, что грех людей (даже и самых первых) состоял в том, что они, “не став еще людьми, хотели стать богами”. Не пройдя школу человеческой чести и вежливости, воспитанности и порядочности – что же говорить об “обожении”. Иногда встречаются православные активисты, богословы, священнослужители, монахи, которые своей жизнью не соответствуют элементарным требованием порядочности, но при этом проповедующие о ничтожестве мирских ценностей (включая и нравственные) по сравнению с высотами Царствия Божия.

Юмор все же не прост, и даже в сущности  своей ненаивен. Глубинная его природа привлекает внимание многих мыслителей. В миропонимании светского человека дисгармоничность и несовершенство нашего существования в итоге сводится к абсурду, и для того, чтобы не сойти с ума, надо над этим посмеяться. Действительно, многие великие писатели, философы, стремились дать этому состоянию человеческого сердца обоснование, философствуя, они говорили, что юмор необходим страждущему человеку, дабы он, отшутившись, защитил себя от тяжести жизни, пугающей нас своим хаосом, жестокостью. Представьте себе “благоразумную веточку”, – на которую налипает и налипает снег, – если она будет упираться, противиться, – то вскоре не выдержит и сломается. Но то ли дело, когда она прогнется и сбросит ненужную ей ношу.

Но у православного человека отношение к юмору и осмыслении его в своей жизни должно быть глубже. Христианину дано переживать полноту бытия еще о Боге. Очищенная покаянием совесть животворится радостью. Оно вводит радость в сердце человека, которое раньше было омрачено грехом, в сердца его близких. Покаяние – это не мрачное самобичевание. По слову преподобного Исаака Сирина, “покаяние – это трепет души перед вратами рая”. И именно радостью венчается притча о блудном сыне: “А о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей, был мертв и ожил, пропадал и нашелся” (Лк. 15, 32). Преподобного Иоанна Лествичника его личный опыт покаянной жизни побудил сказать, “Бог не требует, братия, и не желает, чтобы человек плакал от болезни сердца, но чтобы от любви к Нему радовался душевным смехом”. Покаяние рождается “от любви к Нему” – это предстояние перед Кем-то, а не размышление к Личности, а не безличная оценка случившегося. Сын не просто рассказывает о грехах – он кается. Здесь любовь к Отцу, а не просто ненависть к себе и своим делам.

Будучи причастником нездешней жизни, осиянный лучами горнего мира, облагодатствованный подвижник  созерцает мир сий уже как небожитель. Соответственно он расценивает и все земное: как средство к стяжанию вечной жизни, как путь ко Христу. Он убежден, что со Христом и во Христе преодолимы все трудности, все сложности – даже трагические! – земного бытия. Стало быть, восприятие явлений земного мира окрашивается у современного христианина в благодушие, радостную уверенность, что “любящим Бога все содействует во благо”.

Вступая же в общение с так называемыми грешниками, т.е. с нами – людьми слабыми, искалеченными собственными страстями, часто потерявшими уже силы идти вперед, – совершенный христианин, подобный святому Амвросию Оптинскому, понуждается подшучивать, смягчать драму бытия, прибегая и к юмору, и к народным пословицам: “В пресном молоке, как в дураке, толку мало”, “Чего не досмотришь, карманом доплатишь”, “Храм не в бревнах, а в ребрах”.

Но и наше время мы можем найти жемчужины христианского юмора.

“Женщина не светская львица, а тихая голубица”, “А если только лишь трудиться, и вовсе Богу не молиться, рискуешь в обезьяну превратиться”.

Вот, как нам кажется, этическая основа христианского юмора: это явление от полноты, а не от ущербности. У человека, чуждого Христа, юмор – единственное средство выживания. А у христианина – это средство врачевания немощной души, это свидетельство той горней Пасхальной радости, которой собеседник еще не приобщился, но которая – через мягкое, ласковое, шутливое слово облегчит страдания и укрепит душу на узком пути евангельского доброделания.

Из бесед с о. Артемием Владимировым и диаконом Андреем Кураевым.

 
Поиск на сайте
Календарь
ukrline.com.ua Rambler's Top100 ya.ts ya.me Mu