Немногие имена на скрижалях истории могут сравниться по значению с именем святого равноапостольного князя Владимира, крестителя Руси, на века вперед предопределившего духовные судьбы Православной Церкви и православного народа.

Победы, купленные кровью

Владимир был внуком святой равноапостольной  княгини Ольги, сыном Святослава († 972). Мать его, Малуша († 1001), была дочерью Малка Любечанина, которого историки отождествляют с Малом, князем древлянским. Приводя к покорности восставших древлян и овладев их городами, княгиня Ольга повелела казнить князя Мала, за которого пытались ее сватать после убийства Игоря, а детей его, Добрыню и Малушу, взяла с собой. Добрыня вырос храбрым, умелым воином, обладал государственным умом, был впоследствии хорошим помощником своему племяннику Владимиру в делах военного и государственного управления.

“Вещая дева” Малуша стала христианкой (вместе с великой княгиней Ольгой в Царьграде), но сохранила в себе таинственный сумрак древлянских лесов. Впоследствии Святослав против воли матери сделал ее своей женой. Разгневанная Ольга, считая невозможным брак своей “ключницы”, рабыни с сыном Святославом, наследником великого Киевского княжения, отправила Малушу на свою родину в весь неподалеку от Выбут. Там около 960 г. и родился мальчик, названный русским языческим именем Владимир — владеющий миром.

В жизни князя Владимира было два периода — языческий и христианский. Язычество столько же полно отразилось на его расположениях и делах, сколько полно открылась в его делах вера святая, небесная.

Рано лишившись бабки своей, святой Ольги, он отдался страстям языческой юности. Под влиянием язычества воспитались в нем мстительность, сластолюбие и жажда власти. В 970 г. получил он от отца Новгород. К 980 г. Владимир, с помощью варяжской дружины совершив злодейское братоубийство, овладел Киевским государством. Став единодержавным князем Руси, Владимир с мечом в руке искал себе славы: завоевал Галицию, смирил вятичей и радимичей, победил камских болгар, вел войну с печенегами и распространил пределы власти своей от Буга до моря Балтийского. От шума бранных дел возвращался он к шуму пиров и неудержимо предавался сладострастию. По примеру каганов хазарских, у него было, кроме 5 жен, множество наложниц. Но ужасное братоубийство, победы, купленные кровью, жизнь плотская не могли не ложиться пятном и на совесть язычника.

Испытания о вере

После того, как душа, чувствуя потребность в обретении мира, искала и не находила покоя у идолов глухих и мертвых, вдвойне тяжело стало Владимиру — и от страстей алчных, и от идолов пустых. Он стал припоминать свое детство и наставления, которые слышал от бабки Ольги и от которых исходил свет и покой; тревожной душе хотелось теперь снова послушать их.

Преподобный Нестор в своей летописи так описывает утешительное обращение Владимира к христианству.

Пришли в 986 г. болгары веры Магометовой и сказали: “Ты, князь, мудрый и смысленый, а не ведаешь закона, уверуй в закон наш и поклонись Магомету”. “Какая же вера ваша?” — спросил их Владимир, и они отвечали: “Веруем Богу, а Магомет учит нас обрезанию, запрещает вкушать свинину и вино, но по смерти обещает нам красных жен, каждому по сердцу его, дозволяя и в здешней жизни многоженство”. “Вино есть веселие на Руси, и не можем без него быть”, — отвечал он болгарам.

Услышав о посольстве болгар, явились и посланники от папы, из области немецкой, которые заповедовали пост по силе каждого, ибо кто пьет или ест, то все во славу Божию, по словам апостола (cм.: 1 Кор. 10, 31). Но само это послабление, которым надеялись привлечь к себе язычника, не тронуло его сердца, требовавшего обличений сильных для потрясения духа и совершенного разрешения от страстей. Просто и мудро отвечал немцам Владимир: “Идите обратно, ибо сего отцы наши от вас не принимали”.

Тогда и евреи хазарские, обитавшие в Тавриде, думали привлечь его к своей вере. Выслушав иудеев, он спросил, где их отечество. “В Иерусалиме, — отвечали они, — но Бог в гневе рассеял нас”. Внук мудрой Ольги воскликнул: “Как же учите вы иных, будучи сами отвержены от Бога; если бы Бог любил вас и закон ваш, не были бы вы расточены по чужим странам; хотите и нас подвергнуть такой же участи?”

Прислали и греки философа своего Константина, который обличил перед ним всю плотскую прелесть веры Магометовой и духовную слепоту, в коей коснели евреи, распявшие Господа славы.

Но сердце Владимира умилилось, когда после всех ветхозаветных картин философ рассказал смиренную евангельскую повесть о воплотившемся Творце, рожденном ради спасения человеков. Но не вдруг мог он решиться оставить широкий путь мирских наслаждений. “Пожду еще мало”, — сказал Владимир и положил в сердце своем испытать о вере, ибо дело шло не об одном личном его убеждении, но о просвещении всего народа. Созвал он бояр своих и старейшин градских на спасительное совещание и передал на их рассуждение, что слышал от разных послов.

Бояре и старцы отвечали: “Ты ведаешь, о князь, что никто своего не хулит, а хвалит; если же хочешь почтить истину, имеешь у себя людей верных; пошли их испытать веру каждого из сих народов, чтобы видели, как служат они Богу своему”. По Промыслу Божию посланные соглядать церковные службы болгар и немцев не умилились сердцем и, не получив себе никакой пользы душевной, уклонились от них к грекам, ибо оттуда надлежало воссиять Православию на землю Русскую.

Патриарх Цареградский созвал собор, учредив торжество великое. Как бы в нарочитый праздник возжены были все лампады в великолепном храме Премудрости Божией, представляя зрелище более подобное небесному, нежели земному. Изумились пришельцы русские; свет благодати коснулся их сердца.

Когда возвратились в землю Русскую, созвал опять Владимир бояр своих и старейшин и приказал послам возвестить дружине все, что испытали о вере в чуждых странах. Со всею искренностью отвечали послы: “Ходили мы к болгарам, и странным нам показалось служение их; все у них мрачно и смрадно, и нет ничего доброго в законе их. Были мы у немцев, и не обрели никакой пользы душевной. Но когда мы пришли к грекам и они ввели нас в тот храм, где служат Богу своему, поистине не знали мы, где обретаемся — на небе или на земле. Не можем забыть виденной нами красоты”.

Глубокое впечатление произвело искреннее слово это на дружину Владимирову; многолетние старцы из числа бояр его, в памяти коих свежими еще были минувшие времена блаженной Ольги, сказали князю: “Если бы не хорош был закон греческий, то не приняла бы его и бабка твоя Ольга, которая была мудрейшею из всех человеков”. Уже не хотел князь более испытывать о вере и только спросил бояр своих: “Где креститься?” Старцы кратко отвечали: “Там, где тебе любо”.

Рождение от воды и Духа

Но памятуя унижение, какому подверглась мудрая Ольга от надменных кесарей, не хотел Владимир смиренно молить о христианстве превозносившихся греков. По примеру князей русских Аскольда и Дира, ходивших некогда с оружием на Царьград и там приобретших веру, пошел и он ратию на греков, но не в дальний Царьград, а в ближайшую Корсунь, и там завоевал веру.

Но не как победитель вошел в город с дружиною своею Владимир, ибо сам уже был побежден Богом христианским, который покорил ему Корсунь для его, а вместе с ним всего его народа, спасения.

Между тем на деле не столько готов был Владимир к великой перемене, сколько казалось ему самому; еще нужно было для него особенное посещение Божие. И с князем языческим случилось то же самое, что было с Савлом — он ослеп. Как средство исцеления принял он Крещение. Епископ Корсунский возложил руку на выходящего из купели князя. Владимир, в крещении Василий, прозрел и душевно, и телесно и в восторге воскликнул: “Теперь я увидел Бога истинного”. Некоторые из дружины Владимира, пораженные чудом, крестились тогда же вслед за князем.

“Крест освятил города”

Познав на своем опыте превосходство христианской веры православной, Владимир еще более утвердился в своем намерении ввести христианство между подданными. Уничтожены были идолы: одни сожжены, другие изрублены. Чтобы еще более возбудить ревность к христианству, князь окрестил прежде пред лицом всех двенадцать сыновей своих на Почайне, и граждане киевские могли видеть во всем благолепии церковном то священное Таинство, которое их ожидало. Тогда послал князь глашатаев своих по всему городу с таким словом: “Если кто не обрящется на реке в назначенный день, богатый или убогий, раб или свободный, тот будет мне противник”, — и по чудному Промыслу Божию, повелительное, но вместе и спасительное слово сие не только не нашло себе пререкания в людях, но даже было принято с любовью.

Необозримое множество людей, старцы и юноши, матери с грудными детьми вступили в Почайну, одни по шею, другие по грудь; взрослые держали на руках младенцев. Священники на берегу читали молитвы.

На соседнем холме равноапостольный князь, подняв к небу взоры и руки, в радостном восторге, что сам он и люди его познали Бога истинного, молился: “Боже, сотворивший небо и землю, призри на новых людей сих и даруй им, Господи, уведать Тебя, истинного Бога, как уведали страны христианские, утверди в них веру правую и невозвратную”.

“В сей день, — справедливо говорит летописец, — земля и небо ликовали”.

Сокрушаемы были идолы, но не везде с одинаковым успехом: в Новгороде возник ропот народный, ибо не хотели расстаться язычники со своим кумиром; однако и тут был низвержен Перун в реку Волхов. Сам Владимир, как гласит местное предание, с другими епископами и пресвитерами обходил северные пределы Руси и заложил на берегу Клязьмы город во имя свое; везде, где только мог, сооружал церкви, ставил города, чтобы привлечь свой народ под сень христианства. Таким образом положил основание многим городам по Десне, Трубежу и Суле и населил их славянскими племенами.

“Крест освятил города”, — с восторгом говорит митрополит Иларион.

“Многие не творили чудес,и однако святы”

Внутренняя жизнь князя Владимира со времени благодатного Крещения получила во всем другое направление. Владимир-христианин усердно старался упрочить внутреннее благоденствие своих владений, которые прежде расширял мечом. Он заботился “об устройстве гражданском, о порядке военных дел и об уставе земли”. Без нужды не поднимал оружия на соседей; со всеми соседними государями жил мирно. Но дикие печенеги вынуждали святого Владимира браться за оружие, и он велел строить города по рекам Десне, Остру, Трубежу, Суле и Стугне как сторожевую линию против дикарей. Для населения новых военных городов были набраны “лучшие мужи”, самые отважные из новгородцев, кривичей, чуди и вятичей. Эта мера имела и то благотворное последствие, что незнакомые со святой верой теперь сблизились со столицей русского христианства и хорошо узнали его.

Жестокий и мстительный в язычестве, Владимир-христианин стал примером кроткой и нежной любви ко всем. Любовь его к несчастным дошла до того, что он не хотел наказывать и преступников. Слова Евангелия — “блаженны милостивые” — проникли в самую глубину его души. Праздники Божии проводил он в веселии и любви христианской. Три трапезы тогда были готовы у него: первая для митрополита с епископами, иноками и священниками, вторая — для нищих, третья — для себя с боярами и мужами. Такова была христианская жизнь благоверного Владимира.

Двадцать восемь лет княжил он в земле Русской после своего Крещения, утверждая землю свою верою Христовой, и тридцать три года восседал на престоле Киевском; преставился же 15 июля 1015 г., ночью, в селе Берестове; горестна была ночь сия для всей земли Русской.

В мраморную раку положено было тело святого князя, и посреди всенародного рыдания погребли его в созданной им церкви Десятинной подле благочестивой супруги, царевны греческой.

Черноризец Иаков, ученик преподобного Феодосия, уже в то время называет Владимира святым и угодником Божиим. Тем не менее мощи благоверного Владимира не были открыты и прославлены. Иаков успокаивал современников, которые тревожились сомнениями по сему предмету, и говорил: “Не будем дивиться, возлюбленные, если он по смерти не творит чудес: многие праведники не творили чудес, и однако святы”, и потом приводил слова Златоуста, который учил, что “святые люди узнаются не по чудесам, а по делам”. Во времена Батыя останки равноапостольного князя были погребены под развалинами Десятинного храма и только в 1635 г. были обретены. Глава благоверного князя некогда находилась в Софийском соборе, ныне малые частицы мощей святого хранятся в разных местах.

Празднование святому равноапостольному Владимиру было установлено святым Александром Невским после того, как 15 мая 1240 г. помощью и заступлением святого Владимира им была одержана знаменитая Невская победа над шведскими крестоносцами.